Я почувствовал уже знакомую головную боль и сразу вспомнил наставления Карелину перед командировкой… СССР оказывает гуманитарную и дипломатическую помощь. В прессе сообщается о работе советских дипломатов, об эвакуации граждан и о работе советских врачей и инженеров. И да, СССР официально поддерживает Ясира Арафата и осуждает израильскую агрессию. Теперь понятно, что про палестинских террористов в «Правде» никогда не напишут. Палестинцы не могут действовать против СССР, они наши друзья.

– Всё? – спросил редактор.

– Всё.

– Отлично, сдам в номер. Береги себя, Алексей! Кстати, важный вопрос…

Важный вопрос он не успел озвучить, потому что связь резко оборвалась. Я попытался перезвонить, но из динамика уже не было гудков.

На следующий день я собрал в рюкзак необходимые вещи с документами и вышел из квартиры. Погода стояла тёплая, но ещё не изнуряющая жара. Возле подъезда дети-дошкольники крутились у моего жёлтого «Жука». Один сидел прямо на капоте, болтая ногами, второй рисовал пальцем по пыльной двери, выводя криво «СССР». Он посмотрел на меня, как будто ожидая одобрения.

В этом городе дети росли быстро. Если сегодня ты гоняешь мяч в подворотне, завтра уже носишь автомат и становишься защитником.

Я сунул руку в карман брюк и нащупал пару леденцов.

Леденцы протянул детям. Те схватили их, искренне и широко улыбаясь, наперебой выкрикивая «шукран», что на ливанском диалекте арабского означало «спасибо», и убежали.

Я сел в «Жук» и завёл его. Мотор натужно кашлянул, но быстро перешёл в ровное урчание холостых оборотов. Достал снимок ливанской семьи и перечитал текст на обороте.

Людей со снимка звали Камаль Надим, Самира, Амир. Похожи на друзов. Те не мусульмане в классическом понимании, но используют арабские имена, часто предпочитая свои формы, менее распространённые в суннитской или шиитской среде.

Документы в папках были на женщину и мальчика— визы, какие-то справки по форме…

Я полез в бардачок. Порылся, вытащил старую, потрёпанную карту улиц Бейрута. Адрес семьи находился к югу от старого еврейского квартала. Прикинув маршрут, запомнил его и свернул карту.

Выехал осторожно. На улицах стояла пыль, дорога была усыпана обломками. На секунду отвлечёшься и можно попрощаться с колёсами.

Бейрут несмотря ни на что, продолжал жить.

Многие кафе были открыты, на улицах стояли торговцы, по дорогам шли женщины с авоськами и бегали босиком дети.

Однако о том, что сюда пришла война, напоминали стены, изрешеченные пулями, да разбитые от взрывной волны стекла в окнах…

На перекрёстке стоял пацанёнок, торгующий сигаретами поштучно, разложенными веером на куске картонки.

На фоне паренька муэдзин тянул слова азана:

– Аллаху акбар… Ашхаду ан ла илаха илля Ллах…

Мелькнула мысль, что ливанцы – очень терпеливый народ. Живут среди руин, с перерывами на похороны, и всё равно верят, что всё наладится.

Семьи гибнут, линии фронта ползут по улицам, а они продолжают варить кофе, торговать, учить детей.

На углу стоял УАЗик с красным крестом и кириллицей на борту:

«Медицинская помощь. СССР»

Из машины вышел врач в белом халате. Ливанец, но отучившийся в Союзе. Рядом с ним стоял фельдшер в пилотке. К машине подтащили ящики с медицинскими наборами.

Хорошо, что мы здесь, и помогаем людям. Не за нефть и не за базы, а просто по-человечески. Хотя здесь полно тех, что сначала поджигает, а потом продаёт огнетушитель втридорога.

Дом с нужным адресом показался по правой стороне улицы. Это была трёхэтажная постройка песочного цвета с потемневшими от времени арками на первом этаже. Фасад когда-то бывший нарядным, теперь облез и встречал пустыми оконными рамами. Некоторые из них заколотили фанерой, другие завесили выцветшими коврами.