– Но пока мы всё больше разрушаем! – хохотнула Алиса.

– Разрушение, это тоже один из элементов созидания, – сказал купец, – раковые опухоли нужно удалять и выбрасывать, чтобы спасти весь организм. Так что Алик всё делает правильно… жаль только, не вместе с нами.

– Ну почему же? Здесь мы вместе работали, когда задачи совпали, – сказал я, – а так да. Я всё больше сам по себе. Вот сейчас, например, мне нужно сходить в Перово и попытаться спасти ребёнка… и я очень надеюсь, что ещё не поздно. Организация же не будет этим заниматься, слишком мелкая задача. А я буду.

– Да ты и с крупными тоже нормально справляешься, – сказала Марта.

Когда она заговорила, я невольно пальцами проверил, на мне ли перстень. Он был на месте. Я так к нему привык, что уже даже не замечал и совершенно забыл, что он на пальце.

– Когда ты отправляешься? – спросил купец.

– Хотел бы сейчас, но боюсь, не выйдет. И отдохнуть надо, и подлечиться, и поесть… приодеться бы не помешало… – я вопросительно взглянул на хранителя.

– Найдём, – улыбнулся тот, – у нас есть склад с вещами. Люди натаскали из брошенных квартир. Может быть, там и не очень модные вещи, но одеться можно.

– Я приоделась! – сказала Маша, подняв руки.

Она была в джинсах и тёмной футболке. На поясе была повязана за рукава ветровка.

– Жаль, что не модные, – сокрушённо сказал я, – а то я привык хорошо одеваться!

И я руками провёл по своей тунике. Все улыбнулись.

– Ну что, в столовую? – предложил хранитель.

– С радостью! – сказал я, – только сейчас вдруг я понял, что просто невероятно голоден!

Фаер, кстати, тоже приоделся. Свои обноски он сменил на вполне обычные, но добротные штаны, рубашку и пиджак. И тем самым ещё скинул себе годков. Мне даже показалось, что его постригли.

Краем глаза я всё время поглядывал на Риту. Она улыбалась, практически не переставая. Но улыбалась очень естественно и легко, потому что получала удовольствие от всего, что творилось вокруг. Она после большого перерыва очутилась в социуме. Но не просто так, а под моим «крылом». Ей не нужно было самой здесь что-то объяснять и доказывать, она была полностью ведомой и чувствовала, что рядом человек, который, если что её защитит и которого здесь все уважают. А она моя прекрасная спутница, и на неё волей-неволей проецируется уважение, что мне оказывают.

Столы сдвинули, и мы уселись все вместе. Когда мы только входили, я заметил, что Валентина Александровна посмотрела на Фаера, а тот как будто смутился и уселся на дальний край стола. Заметив это, повариха хмыкнула и покачала головой. Видимо, они уже познакомились раньше и между ними что-то произошло.

Разговор с купцом мы немного отложили, решив провести его не публично. Пока же, нужно было поесть.

Валентина Александровна не заставила себя ждать, вскоре вернулась с подносом и начала выставлять перед нами тарелки с супом.

– Здесь сейчас столько народа, что, наверное, все запасы подъели, – сказал я.

– Да, – кивнул купец, – многое мы и сами «уничтожили». Но часть моих людей уже ушли, и они приведут новый караван. А то ведь где здесь людям еду-то брать?

– Надо организовывать население, – сказал я.

– В смысле? – заинтересовался хранитель.

– То, что мы находимся в городе, это уже не совсем так. Да, осталось много камня, асфальта и бетона, но ведь это уже не город, а только видимость. Нужно осваивать газоны, засаживать их чем-то полезным и съедобным, – сказал я, – вообще, стоило бы вести агитационную деятельность среди населения, чтобы уговаривать их переезжать поближе к убежищу в брошенные квартиры. Да, люди инертны, своё бросать им жалко, а чужое занимать будут бояться, вдруг хозяева вернутся… но, мне кажется, что всё равно нужно кучковаться всем ближе друг к другу. Если община будет концентрироваться вокруг убежища, то и людям будет безопаснее, и убежище тоже будет лучше защищено. И потихоньку, полегоньку нужно развивать земледелие. Возможно, устроить барахолку на площади перед убежищем. Вещей ведь становится всё меньше, новое не производится почти, поэтому у людей появляется всё больше и больше потребностей меняться друг с другом.