По дороге домой девушки непринужденно болтали о наступающем декабре, планах на самый главный праздник года и ближайшие выходные. Татьяна предложила сходить куда-нибудь посидеть, а заметив смущение Наташи, поправилась и пригласила к себе в гости.

— Давай после работы? Как раз у меня заночуешь, а утром поедешь домой?

Таша не особо любила ночевки вне дома. Когда у сестры начались припадки, у девушки появился страх оставлять ее одну. Вдруг понадобится помощь, а никого рядом нет. Ей не нужно было спрашивать разрешения. Надежда всегда выступала против добровольного затворничества. У нее не было ни гулянок, ни посиделок с друзьями. Не было даже романтических отношений — Надя отказалась от них посчитав их отвлекающими. Потому ей особенно хотелось дать сестре немного той беззаботности, которая бывает только в юности.

— Посмотрим по обстоятельствам, — уклончиво ответила Наташа.

Тем временем машина въехала во двор. Почему-то он выглядел более мрачно, чем обычно. Скорее всего из-за дождя. Но неприятное чувство тревоги уже ядом просочилось в душу. Таша попрощалась с Татьяной, и вышла из машины.

С каждым шагом она добавляла скорости, не в силах справиться с болезненным ощущением страха. Последний лестничный пролет девушка уже бежала. Дыхание сбилось, а голова под шапкой взмокла. «Что-то случилось» — навязчиво стучало пульсом в висках.

— Надя! — закричала Наташа, врываясь в квартиру.

Она ждала, что сестра сейчас выйдет из комнаты. Сонная, потирающая глаза, в своей дурацкой ситцевой сорочке и мохнатых китайских тапочках. Выйдет и отругает Наталью за вопли вечером. Напомнит про слышимость и часы тишины, которые яростно блюдет их маразматичная соседка. Однако Надежда не вышла. Травя себе душу ужасами, и одновременно не веря в них, Наташа сбросила кроссовки и куртку.

— Надюшка!

Наташа вбежала в комнату, хлопнула ладонью по выключателю. На полу, возле сушилки, прямо на груде влажного белья лежала ее сестра.

4. Глава 3

Наталья понуро брела на работу. Пульс надрывно стучал в висках, глаза слезились от снега и недосыпа. Последние дни она провела в больнице, тщетно пытаясь понять из заумных речей лечащего врача, что именно произошло с сестрой. Ей так и не смогли поставить диагноз. Или Наташе его просто не называли. Зато постоянно проводили обследования, которые, впрочем, не особо помогали.

— Делайте уже что-нибудь! — кричала она в кабине врача. — Ей все хуже!

Доктор разводил руками, поправлял очки и деловито просил ее не орать. Мол, они делают, что могут, и вообще, прежде чем лечить, надо знать, от чего.

— Вот сейчас анализы придут, соберем комиссию и будем решать.

Утешение слабое, глядя на обессилившую сестру. Наташе хотелось хоть как-то облегчить состояние близкого человека, и потому она ночами напролет дежурила у ее кровати. Сон на стуле сложно назвать нормальным. Как и питание на ходу. Хотя Таша не жаловалась, считая себя достаточно сильной, чтобы справиться с двумя работами и уходом за больной сестрой. Увы, девушка сильно переоценила свои возможности. Уже спустя две недели руки ее постоянно бил тремор, а под глазами залегли тяжелые тени. Скрепя сердцем и всей душой противясь, она приняла решение отказаться от места уборщицы. Ее работодатель вошел в положение девушки и не стал заставлять ее отрабатывать положенные две недели. Правда, при этом удержал премию, заплатив лишь за фактическое время работы в самом минимальном размере. Несправедливость горькими слезами щипала глаза, но Наталья была слишком уставшая для разборок.

— Эй, чего телепаешься, как сонная муха? — услышала девушка знакомый голос, а следом ощутила резвый толчок в спину. — Не проснулась что ли?