Вообще, не в её характере было совершать спонтанные поступки, но на душе скребли кошки, и очень хотелось отвлечь себя чем-то свежим, прохладным, льющимся за шиворот. Лишь бы только не прокручивать в голове по кругу этот момент: «Анечка, ты только не переживай, мы и сами не поняли пока в чём дело, но у тебя ноль баллов».

А потом её рыдание на весь класс. Девчонки презрительно надсмехаются, а пацаны смотрят с разочарованием и даже отвращением.

«Ну, ты даёшь, Кивер!»

«Не ожидала от тебя».

«А как же ты теперь поедешь в Москву в колледж?»

Уже никак. Придётся остаться в школе и пойти здесь в десятый класс. Родители подали апелляцию, но разбирательство грозилось затянуться надолго, и было очевидно – она не успеет подать документы в колледж.

Утерев слёзы, Аня тогда оглядела класс и с ужасом поняла, что не видит ни одного сочувствующего лица. Как так? Её же все любили! У неё было много подруг, и она была суперпопулярная у мальчиков, (один раз они даже подрались из-за неё). Почему они так смотрят, словно радуются её провалу? Это стало вторым ударом для неё.

Быть может, не стоило хвалиться на весь класс поездками за границу? Не надо было демонстрировать одежду из Европы, крутой телефон с камерой. Но она же не виновата, что папа хорошо зарабатывает, и они могут это себе позволить! Аня гордилась этим, гордилась успехами в учёбе, своим высоким ростом и густыми вьющимися золотистыми локонами. Одноклассницы заискивали перед ней и искали с ней дружбы, но на деле оказалось, что у неё нет подруг.

Аня тогда нашла взглядом Машку – лучшую подружку из начальной школы. Та сидела одна на последней парте, прыщавая, в растянутом свитере, и смотрела на неё внимательно, изучающе. На её лице не было злобы или насмешки, скорее жалость. И это было ещё больнее. Аня выскочила из класса, борясь с новым приступом рыдания, и с тех пор избегала общаться с одноклассниками. Они смеялись у неё за спиной и не упускали случая напомнить о провале. Благо учебный год уже почти кончился. Однако впереди теперь был десятый класс, который, как она уже догадывалась, будет сильно отличаться от прошедших лет.

Ане было стыдно. Но стыдно не столько за свои «ноль баллов», сколько за то, как к ней относятся в школе. За то, что её, оказывается, никто не любил, и она всех раздражала. Девочка ощутила себя пустышкой, глупой куклой. Словно все эти годы гналась за чем-то ложным, упуская настоящее в своей маленькой жизни.

Так вот, Аня не просто высунулась в окно, но ещё и подняла руки! Как потом говорила её мама: «Ты бы ещё металлическую спицу взяла для верности». Был ли это «знак судьбы» или «рок», но молния всё-таки в неё ударила. Последнее, что она помнила, как лежала на полу своей комнаты, а люстра под потолком кружилась и никак не хотела останавливаться. Именно в тот момент в её голове что-то щёлкнуло, что-то раскрылось. Словно только с этим ударом молнии она начала жить.

Две недели Аня провела в больнице, и если бы не МРТ, регулярные осмотры невролога и сдача анализов, то решила бы, что спятила. Потому что она стала вдруг видеть неровные сияющие пятна вокруг людей, электрическое поле около работающих приборов и ещё множество мелочей, о которых прежде не подозревала: будь то содержимое чьих-то карманов или дословный текст сообщения в телефоне, который лежит в соседней комнате.

Девочку очень пугали эти перемены, но она молчала о них, потому что не хотела попасть в психушку или узнать, что удар молнии повредил мозг. Однако по возвращении домой «чудеса» стали потихоньку заканчиваться. И когда мир вокруг вновь приобрёл прежние контуры, Аня решила рассказать о своём необычном состоянии родителям. Она знала, что они не будут смеяться, и даже мама, несмотря на свою утроенную опеку из-за несчастного случая, не потащит к психиатру. Но реакция у той была подозрительная, даже настораживающая.