– Знаешь, а если твой дед из Ново-Старгорода, ты вполне можешь мне пра-пра-пра-… правнучкой! – вдруг заявил мальчик. – Почти все волшебники этой области мне потомками приходятся. У меня только в прошлой жизни десять детей было… Сейчас всего трое в живых осталось… – Плюша вздохнул. – Они, правда, не знают, что я вечный… Им так легче.

Люсе вдруг стало неимоверно жалко этого вечного старика-мальчика, обречённого на одиночество и предчувствие неизбежности потери…

– И ты не разу не пожалел о своём бессмертии? – сочувственно спросила девочка. – Я фильмы о бессмертных людях видела. Так порой и они хотели умереть.

– Глупые были, – Плюша махнул рукой. – Я не помню, чтобы хотя бы раз пожалел. Жизнь размеренная сытная… Люди не обижают, звери не трогают, твари волшебные тоже не пакостят…

Он улыбнулся своим мыслям, подхваченный ветром воспоминаний, полуприкрыл глаза и сидел так, пока Люся не задала очередной вопрос.

– Плюша, но ведь тебе бессмертие это дали не просто так? Ты об этом думал.

– Думал. И вот, что я тебе скажу. Цели конкретной в любой жизни я никогда не видел. Живи как живётся, делай, что умеешь, и другим жить не мешай. Вот и вся мудрость. Зачем пытаться что-то создавать поперёк других? Люди этого не примут. Кому что нужно, сам придёт и сделает. Нет смысла рвать сердце ради тех, кому на всё наплевать. Верно я говорю? Ладно, Люся, что ты хотела у меня узнать о феях? – мальчик перевёл разговор на другую тему.

– Всё, что ты о них слышал.

– Не очень много, – покачал он головой. – Триста лет назад по весне прилетели они в наши леса, да так и остались. Теперь иногда в огороде моём шалят, виноград таскают, малину сортовую рвут, травки разные… Но я на них не сержусь. Вначале, правда, чучелом пытался разбойниц отпугнуть, так они его с собой на болота уволокли, хороводы вокруг водят…

– А почему феи с болотниками не поладили? – перешла к важной для себя теме Люся.

– Кто их знает. Они с первого дня друг друга невзлюбили. Болотники – существа новые. Их в Академии Высшего Волшебства изобрели. Эксперимент, знаешь, неудачный. Склочные созданьица вышли. Мелких тварей вроде фей на дух не переносят… Себя чуть ли не выше людей считают. Не люблю я такого. Где-то месяца два-три назад и одни, и другие вообще как взбесились. Что ни день, то ссоры. Вначале ко мне на суд ходили, потом к Виоле, она у них за старшую что ли… Деревенских донимают. Вот уже и до твоего деда добрели. Не знаю, как ты с этим разберёшься, но дальше уже тянуть нельзя. Развоюются совсем!

Люся сонно кивнула Плюше.

– Ох, ночь уже глубокая! – вечный мальчик вскочил. – Пошли, я тебе за печкой постелю. Там так травами сухими пахнет! Я там зимой люблю спать. Сейчас я на крыльце, в гамачке… Травки супротив комаров разложу и сплю… А если шум какой ночью услышишь, плеск да бульканье – не пугайся. Это колодезник шалит. Ему в колодце сейчас тесно – воды мало, дождя давно не было. Вот он и сердится непонятно на кого.

Признаться, внучке волшебника за печкой мало понравилось. Там пахло не только травами, но и пылью. Под потолком растянулись узорные паучьи сети, а где-то на чердаке заливался сверчок, ухала сова…

«Грустно, наверно, ему тут одному. И чего он к людям насовсем не ушел? Или стесняется своей юности-мудрости, ждёт, пока повзрослеет?»

Люся свернулась на жесткой скамье, скомкала край одеяла. Почти засыпая, она вдруг решила, что знает, как вернуть покой на болота… Только всё это потом, утром… А сейчас спать!

Болота встретили гвалтом и криками, бесконечной гаммой звуков, красок запахов. Под ногами разбегались во все стороны алые, лимонные, бирюзовые, фиалково-лиловые узоры, вытканные тёплым летом на зелёном обманчиво-прочном ковре. В чистом воздухе вереща, звеня ненастроенным оркестром из тысяч голосов, носились феи. Да сколько! Тучи! От их нескончаемой болтовни закладывало уши. «Как они друг друга понимают? – удивлялась Люся. – Недаром их болотники не любят. Бартоломео тоже плохо отзывался о летуньях». И всё равно ими стоило восхищаться! Словно созданные из света летнего солнышка, ловя его лучи на свои стрекозиные крылья, носились в воздухе эти невесомые создания, радуясь каждой прожитой секунде.