Наблюдаю, как адвокат рассерженно отряхивает одежду от невидимых соринок, и вспоминаю сыновей, так странно притихших как раз перед приездом Золотова.

Стало быть, мальчикам не понравился Максим Леонидович почему-то и они таким образом решили насолить ему. Других объяснений я не нахожу. Но рассказать Золотову насчет подозрений тоже не могу.

Стараясь не показывать внутреннее волнение, верчусь и осматриваю комнату.

— Уборщица? — отвечаю первое, что приходит на ум.

— Нина, кроме вас в доме, никого не было.

Вздыхаю и в дальнем углу спальни вижу дивный цветок в большом вазоне. Растение явно экзотическое, а, значит, прихотливое прям как Золотов! У основания стебли цветка похожи на трубки. Наверху они распускаются в широкие листья.

— Вспомнила! — звонко говорю. — Я собиралась полить вон тот цветок у тебя в комнате и случайно выронила стакан из рук, хотела вытереть лужу, да не успела. Ты вернулся и отвлек! Растение потрясающее, а ты совсем не следишь за ним.

Не знаю, как работает теория о том, что лучшая защита – это нападение, но Золотова, кажется, я с толка сбила. Это я делать люблю и умею!

Самодовольно подхожу к Максиму.

Он задумчиво рассматривает цветок, и вместе с тем вид адвоката до сих пор огорченный.

— Очень расстроился, а? — слегка дотрагиваюсь пальцами до его плеча и постукиваю. — Ну, хочешь, я вставлю в медальон твою фотографию и буду носить возле сердца?

Чтобы хоть как-то загладить вину, обнимаю Золотова за спину и прижимаюсь щекой к плечу, при этом тоже смотрю на диковинное растение.

— Трави эти байки кому-нибудь другому Ниночка, — конечно же, не верит в искренность медальона и сердца. — Меня только удивляет, как ты поняла, что цветку требуется вода?

— Для этого нужно быть в гармонии с природой Максим Леонидович, — заявляю. — Я чертовски внимательна к мелочам. Взгляни листики красивые, но чуть-чуть поникли. Значит, им не хватает влаги. Ну и пальцем в горшок потыкала…

Максим недоверчиво поворачивает ко мне лицо.

— И что и там нашла?

— Сухость!

Тихонько стукнув Золотова между лопаток отстраняюсь. Мужчина смотрит на меня как на чудаковатую.

— Нин, так цветок же искусственный. В горшке вместо грунта литой пластик…

Ох…а вот этого я совсем не учла… Как и в любой непонятной ситуации делаю невозмутимое лицо.

— Я и говорю, нащупала сухость! Воды там точно не было.

Пока Золотов ищет логику между поливом и искусственным растением, торопливо ретируюсь обратно к сыновьям.

Мальчики смирно сидят там, где оставили – на диване. Для пущей важности сложив ручки на колени.

Размещаюсь возле них на корточки.

— Вы совсем, что ли? — шепотом провожу профилактическую беседу. — Зачем разлили воду в спальне Максима Леонидовича? И даже не думайте отпираться. Кто, если не вы? Мы в квартире были одни.

Дима стыдливо опускает глаза.

Догадываюсь, что оказалась права.

— Потому что Максим Леонидович злой, — оправдывается Ваня, тоже шепотом. — Он лишь прикидывается хорошеньким. Так ему и надо…

— И как ты понял, что Максим Леонидович злой?

— Он…он… — так и не решается признаться.

Дима, поерзав на диване, встает на ножки и склоняется. Шепчет мне на ухо:

— Прости мамочка, что не признались раньше, но мы ездили на работу к дяде Максиму и просили, чтобы он помог выгнать папу из дома. Мы не любим папу и не хотим с ним жить. А дядя Максим высмеял нас и не помог.

Охаю и жадно глотаю ртом воздух. Я просто в шоке от услышанного. Только и делаю, что таращусь на Диму, а он глазки прячет. Поворачиваюсь к Ване.

— Это правда?

— Если захочешь поставить нас в угол, то неправда.