Единственным, что настораживало, была не его возможная агрессия, а ее собственное любопытство. Интента хорошо знала свою склонность ввязываться в неприятности ради призрачной возможности разведать какие-то тайны мироздания, а клубок тьмы внутри Ульриса Кетима, безусловно, относился к одной из них. А еще над ней, словно родовое проклятье, нависло предсказание Лилайта о помолвке.

И единственным темным лордом, о котором она могла подумать в связи с этим, пока оставался лорд Кетим, что вызывало еще большее любопытство с ее стороны. Отговаривала она себя лишь тем, что это мог быть кто угодно — академия полна темных магов-преподавателей, с которыми она пока просто не знакома, но может познакомиться в любой день. В столовой для учителей к ней многие присматривались, но заводить большое число друзей она пока не спешила — ей бывало трудно разобраться в людях, если круг общения чрезмерно расширялся.

Кетим попадался ей на глаза очень часто — казалось, он был везде, опровергая ее представления о знаменитом гедонизме темных. Раньше Интента представляла это как сплошную праздность — или пусть не сплошную, но доминирующую. Кто же знал, что они находят столько удовольствия в работе и отдаются этому с такой неиссякаемой энергией. Сухощавая фигура мага постоянно мелькала в коридорах, аудиториях, в учительских и во дворе — он умудрялся наблюдать и за чужими занятиями и вести кучу своих, следить за распорядком студентов и гонять хулиганов, помогать учителям и деканам, утверждать расписание и набирать новые курсы.

Интента видела, как за ним бежали по холлу маркетологи, чтобы утвердить новые макеты рекламы, в то время как Ульрис обсуждал с бухгалтером смету по возведению нового кампуса для студентов. В другой день он устраивал совещание с учителями их факультета, чтобы выслушать их жалобы и предложения, и на ходу разрешал все вопросы точными короткими замечаниями и внезапными решениями, которые чудесным образом вдруг устраивали всех, кто до этого спорил часами.

И между всеми этими делами лорд Кетим умудрялся на каждом углу со смаком шутить, издеваться, дразнить и подначивать окружающих, а также флиртовать буквально со всеми женщинами, не исключая даже леди Лизергейн. Впрочем, с последней он облекал это в предусмотрительно тактичную и исключительно приятную форму, явно не желая мериться силами с опытной магиней, которая могла дать ему вполне чувствительный отпор.

Интенте не пришлось долго приглядываться, чтобы понять: лорд Кетим был женским любимчиком. Многие студентки теряли голову от его комплиментов, и даже злые шутки не отталкивали их, поскольку очень ловко чередовались с внезапными проявлениями нежности. Она и сама с тревогой порой замечала, как тоже откликается на его брошенные вскользь комплименты — настолько приятными, неожиданными и справедливыми они были.

Например, темный маг никогда не хвалил то, что похвалы не заслуживало. Если девушка была умна — он мог это подметить, но глупеньким говорил только о красивых волосах или изящных запястьях. Опять же, если запястья были не столь тонки, он предпочитал отметить что-то другое. Конечно, это всех подкупало. Единственное, что спасало Интенту от позорного влечения к темному, — это обиженные взгляды некоторых студенток в его сторону.

Она не сразу поняла, что они означают и почему так походят друг на друга. А когда осознала — похолодела. Все эти девушки, счет которым шел на десятки, побывали в его спальне, сообразила она. И теперь отправленные в отставку они старались держаться незаметно в стороне, словно побитые собачки, потому что каждый нежный взгляд лорда Кетима больше не заставлял их чувствовать себя польщенными, а болезненно напоминал об однажды сделанной глупости.