Господи, да он точно сошел с ума!

— Никита, не подашь мне салат? — прошу резко, только чтобы он прекратил болтать.

— Конечно, птичка.

Напряжение за столом ощущается почти физически. Отец выглядит так, словно проглотил кол. Михаил хмуро изучает содержимое своей тарелки. Сергей Любимов с женой переглядываются. Я ерзаю на стуле. Кажется, два единственных человека за столом, которым все нипочем — это Никита, спокойно уплетающий стейк из лосося, и мой дядя Петр.

— У меня есть тост, — говорит дядя, поднимая бокал. — За семью! Скоро она станет еще больше.

Если до этого мне казалось, что вечер превращается в кошмар, то сейчас у него все шансы перейти в категорию трагикомедий.

— За семью! — Никита как ни в чем ни бывало поддерживает тост и, пригубив вино, накрывает своей ладонью мою руку. — Если ты не голодна, пойдем еще потанцуем, Рит?

Меня сложно назвать поклонницей танцев, но облегчение, которое я испытываю от перспективы убраться из-за стола, не идет ни в какое сравнение с моим нежеланием вновь оказаться в объятиях Никиты.

*Let the game begin (в пер. с англ.) — Да начнется игра

6. Глава 6

Никита

— Как же вкусно, — прикрыв глаза от удовольствия, Рита вгрызается зубами в маленькую тарталетку с морепродуктами. — Попробуй!

Я послушно отправляю в рот закуску, не переставая разглядывать хозяйку дома. Наверное, впервые с искренним интересом. Сейчас, когда над ней не довлеет тень договорных отношений с моим братом, она расслабилась, из глаз исчезло затравленное выражение безысходности, а на лице появился намек на улыбку. И она еще с таким откровенным удовольствием наслаждается едой… Никогда не думал, что следить за тем, как кто-то ест может быть настолько занимательно.

— Вкусно, — соглашаюсь я больше для проформы, понимая, что Рита замерла в ожидании моего ответа.

— Я ж говорила, что найду чем утолить твой голод! — она дерзко прищелкивает языком и с торжествующей улыбкой, будто только что сорвала джек-пот, пододвигает ко мне тарелку с канапе и микроскопическими бутербродами. — Налетай.

И когда я демонстративно запихиваю в рот сразу несколько порций отменных закусок, она вдруг смеется — так мелодично и звонко, что я даже жевать перестаю, настолько не вяжется у меня этот смех с образом зашуганной Риты Воскресенской, который я успел нарисовать в своем воображении. Здесь и сейчас она — беззаботная маленькая девочка в теле уже вполне оформившейся привлекательной девушки. На мой вкус чересчур худая, но это с лихвой компенсируется пропорциональностью фигуры и такой тонкой талией, что на ее фоне даже скромные объемы груди и бедер кажутся очень аппетитными.

— Хорошо, что мы пришли сюда, — говорит Рита, запивая тарталетку стаканом сока. — Мне под взглядом отца кусок в горло не лез.

— Ничего удивительного, — хмыкаю я, беря с тарелки кусочек мясного рулета. — Твой отец у кого угодно отобьет аппетит.

После нескольких танцев и завершения официальной части, на которой Рита, как дочь именинника должна была присутствовать, мы с ней сбежали с праздника и спрятались на кухне. Сидеть и дальше за столом в компании наших родственников было невыносимо, а здесь, в отличие от основного зала, где некомфортно было даже мне, привыкшему к повышенному вниманию, никому нет до нас дела. Официанты суетливо наполняют подносы, чтобы начать подавать гостям кофе и десерты, а горы несъеденных закусок так и остаются стоять на банкетных столах нетронутыми.

— На самом деле папа заботится о моей… — Воскресенская замолкает и несколько мгновений нервно покусывает губу, тщательно обдумывая свои слова. — Он за меня очень волнуется.