Мы останавливаемся друг напротив друга. Секунду смотрим глаза в глаза. Когда ладони Никиты ложатся на мою талию, я едва сдерживаю потрясенный вздох. Его прикосновение — как ожог. Я так давно не позволяла никому кроме отца и подруги меня касаться, что уже отвыкла каково это…

— Расслабься, — шепчет Никита на ухо, начиная медленно покачиваться в такт мелодии.

Расслабься? Он понятия не имеет…

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Ты как струна, Рита, — горячий шепот у виска рассыпается мурашками на моей коже. — Просто позволь мне вести.

Я понимаю о чем он говорит, но никак не могу подчиниться — тело превратилось в ледышку. И хотя в зале полном народу мне ничего не угрожает, его защитные инстинкты сильнее, чем мой здравый смысл.

— Твой отец смотрит на нас, — Никита легонько сжимает мою талию. — И моя мать. Она тоже в зале.

Облизываю губы, пересохшие, словно я бежала стометровку. Изо всех сил пытаюсь подавить свой нелепый и совершенно неуместный приступ паники. За мной отец, Сергей Любимов, мой несостоявшийся жених Михаил — я не могу позволить себе расклеиться.

— Я расслаблена, — выдыхаю сипло, позволяя партнеру задать ритм в нашем танце.

Никита усмехается. Впервые будто нервно. Но мой судорожный ответ никак не комментирует.

Песня под которую мы танцуем какая-то бесконечная. Или это только для меня время в незнакомых объятиях человека, которого я вижу второй раз в жизни, растянулось до невозможности. Я же… Я просто потеряна.

В голове немного шумит, сердце от пережитого волнения неистово колотится, кровь в венах кипит от явного эмоционального перевозбуждения. А вечер ведь только начинается. И теперь нет ни единого шанса, что я могу просочиться в свою спальню незамеченной и провести там остаток праздника.

Внезапно я ловлю в толпе взгляд отца. Сбиваюсь с ритма, но Никита мастерски маскирует мою неуклюжесть своей грацией, делая легкий выпад, словно мы с ним повторяем эффектное танцевальное па. И я не знаю, может быть это неприятие и неодобрение в глазах отца или просто тело устало держать свой ледяной стержень, но в следующий миг я делаю для себя немыслимое. Судорожно сжав пальцы на плече Никиты, я инстинктивно придвигаюсь к нему ближе.

Остаток вечера проходит как в тумане. По рассадке банкета, которую я сама контролировала, мы с отцом должны сидеть с семьей Любимовых и моим дядей. Последний, к слову, уже изрядно пьян, а ведь еще даже не подавали горячее…

— Извини, Миш, еще одна случайность, — непринужденно сообщает Никита, меняя карточки на нашем столе так, что я оказываюсь сидеть рядом с ним.

— Я делала рассадку до того как… Как мы с тобой… — я смущенно улыбаюсь, ощущая, как от нелепости происходящего вспыхивают пламенем мои щеки.

— Присаживайтесь уже, — грохочет отец.

Я сознательно избегаю его взгляда, но явственно ощущаю его тяжесть на себе.

— Вот так сюрприз, — не без удовольствия замечает Элла Владимировна Любимова, наблюдая, как младший сын галантно отодвигает для меня стул. — Может быть, теперь Никита чаще будет приезжать в Россию.

— Или Рита переедет в Штаты, — беспечно отвечает Никита.

Бокал отца с глухим стуком опускается на стол. Я едва не подпрыгиваю, вовремя напоминая себе, какие нынче ставки, и бросаю в сторону Любимова негодующий взгляд. Совсем с ума сошел?

— Ничего такого мы не обсуждали, — с удовлетворением отмечаю, что мой голос звучит ровно и спокойно. — Никита просто шутит.

— Шутки в адрес моей дочери я воспринимаю болезненно, — отец даже не пытается скрыть своего раздражения.

— Прошу прощения, Юрий Борисович, — Никита прямо встречает взгляд отца, а его голос, несмотря на непринужденную улыбку, звучит поразительно серьезно. — Шутить не буду, но возможности такой не исключаю. В конце концов, настоящим чувствам расстояния не помеха, правда?