– Только не кричи, голова и так раскалывается.

– Боже, ты могла хотя бы вчера не пить?

– Да не пила я, не выспалась ни фига. Всю ночь Жорик не давал спать, серенады под окном выл, пока полицию не вызвали.

Ох уж любовь эта! Бедный Жорик бегал за Розой, сколько я ее знаю, а на деле еще дольше. И как бы подруга не возмущалась на его счет, она всегда наслаждалась таким вниманием. С ее слов, она вроде бы и выдохнула, когда этот начинающий музыкант в прошлом году уехал в Москву. Только вспоминает о нем и по сей день.

Дурью маются оба, вот честно.

– Ладно, садись давай. Мы уезжаем.

Роза забирается в автобус под громогласные аплодисменты и посылает всех двумя средними пальцами. Мне бы быть такой прямой, как она. А только мы отъезжаем от места сбора, подруга отключается прямо на моем плече. Мне тоже хочется спать, но я ни на минуту не смыкаю глаз, потому что думаю о цветах, которые заполонили ароматом всю квартиру и от которых совсем не хотелось уезжать.

Автобус останавливается спустя три часа дороги, и ребята дружно завывают от восторга, когда видят, куда мы приехали. И я вместе с ними. Не «Рэдиссон», конечно, но и ненамного хуже. Я даже не знала, что в этом месте такие отели имеются.

– Ну ничего себе. Ты где эту гостишку откопала? – спрашиваю я у Розы, которая с трудом разлепляет глаза и заразно зевает, а в ответ лишь пожимает плечами.

А когда мы выходим на улицу, я все понимаю без слов.

Главные ворота открываются, и вместе с делового вида мужчиной – видимо, хозяином – нас встречает Марат. Мы смотрим друг на друга, замираем. Боже, я изо всех сил пытаюсь хмуриться, но выходит плохо.

– Вэлком, ребята, – говорит он и зовет за собой.

Что. Он. Здесь. Черт возьми. Делает?

17. Глава 17

Марат

Аля избегает меня, потому что я смущаю ее, как могу: касаюсь вроде бы и случайно, отпускаю грязные намеки, улыбаюсь и подмигиваю, когда смотрит в мою сторону. Но через пару часов мы все равно остаемся на улице вдвоем, и мелкая наконец заговаривает со мной. Выдавливает скромное «спасибо за цветы», а еще – дословно – «за вот это вот все». Я прикалываюсь и отвечаю, что она может отблагодарить меня сегодня ночью, и на остаток дня Алена с концами прилипает к рыжей. Дуется, походу. Ну а кто меня за язык тянул, а?

К вечеру я начинаю злиться, потому что чертовски хочу спать, а мне приходится сидеть у костра со всеми клоунами и терпеть эту дурацкую игру в «Крокодила». Правда, я немного оживаю, когда мелкая угадывает «коллектора» и выходит показывать следующее слово, которое Сазонов шепчет ей на ухо. Убил бы его, если бы он задротом таким не был.

Я секунд через пятнадцать понимаю, что за школьника Аля изображает. «Наивного албанского». Ну показывает же нижнюю часть Европы, Грецию рядом. Какая, блин, Эстония, какая Украина? Эти тупицы совсем географию не знают?

Я все понимаю, но молчу, потому что она нагибается уже второй раз подряд. Сексуальная до жути. А еще милая, даже если старается держаться образа, который придумала себе. И как раньше этого не замечал?

Только без всех этих масок она мне нравится больше. Да, нравится. Признаюсь. Хочется проорать об этом. Чтобы они все не пялились. Чтобы не смели ее хотеть.

Впереди парни начинают Алене слишком усердно хлопать, один особенно дерзкий даже свистит. Я не знаю их, поэтому напрягаюсь, когда слышу разговор.

– Ставлю пять тыщ, что она мне даст сегодня. Ветров уехал наконец.

Воздух выходит из моих легких с громким свистом. Меня кроет. Быстро и не по-детски. Тип открывает рот сказать что-то еще, но я наклоняюсь к ним раньше.