На удивление, с утра я не чувствовала себя разбитой, даже наоборот, была вполне себе бодрая и в приподнятом настроении. Омрачало только то, что мне придётся сегодня ненадолго, но всё же оставить Еву на нянечку. Потому, как мне нужно будет сдать контрольные анализы и сделать УЗИ, и уже буквально через пару дней меня выпишут домой. Конечно, я рада этому, я довольно сильно устала от больницы, но Ева…

Как же мне не хочется её оставлять одну. Хотя почему одну, у неё есть папа, и наверняка дома ждёт мама. Хотя какая мама? Тамара же говорила, что у девочки только отец. А ещё, я сегодня много думала: неужели Тамара с Николаем были причастны к похищению Евы? Ведь даже если предположить, что Тамара сама не знала о том, что вместо Тумурзорига за девочкой приедут совершенно посторонние люди, она же не могла бы заподозрить неладное?

Машина стояла в стороне, и из неё никто не выходил, плюс Тамара сама мне говорила не останавливаться, при этом она не высовывалась из окна, будто бы желая остаться незамеченной.

Я прохожу в душ и снимаю с себя больничный халат. Снова меня пробивает крупная дрожь. Я не хочу напугать Еву. Делая глубокие вдохи через нос и выдыхая ртом, я пытаюсь себя успокоить.

Бордово-фиолетовые длинные полосы по обеим ногам, рукам и груди. Макар Андреевич, конечно, заверил меня в том, что они скоро пройдут благодаря мазям, которые он мне прописывает. Но когда именно это произойдёт?

Через год? Два? Три?

Так и не выходит принять душ как следует. Я просто лихорадочно тру себя мочалкой и обливаюсь холодной водой. Перед глазами густой туман, я, вытершись полотенцем, уже трясущимися руками надела чистую больничную рубашку и выйдя из душевой, нажимаю на кнопку вызов врача.

Буквально через несколько секунд в палату входит медсестра, а следом за ней сам Макар Андреевич!

— Алиса. дыши! — доктор сразу понял, что случилось. — Лекарства вчера вечером принимала?

— Нет. Я забыла!

— Алиса Ильинична, вы же взрослый человек, — Макар Андреевич вовсе не ругался, он совершенно спокойно протянул мне маленький стаканчик с таблетками и сам лично налил для меня стакан воды.

— Я схожу с ума? — чуть заикаясь, спрашиваю.

Доктор приподнимает уголок губ.

— Нет, конечно! Слава богу, до этого не дошло у нас с вами.

Я посмотрела на спящую Еву, что завозилась и, судя по всему, собирается уже проснуться.

— Вы боитесь, что навредите девочке? — я просто кивнула, разговорами доктор меня отвлёк, и я понемногу начала успокаиваться.

— У вас обычные панические атаки, причём не в острой форме, не забывайте принимать лекарства и всё пройдёт.

— Когда?

— Скоро!

— Как скоро? — не унимаюсь я.

— Вы сейчас, я так понимаю, уже не про панику спрашиваете? — я снова просто киваю головой.

— Тонкие линейные шрамы на руках и ногах заживут уже через пару месяцев. А те, что крупнее, мы сможем убрать через три-четыре месяца.

Такой ответ меня более-менее устраивает. Конечно. Я понимаю, что через два-три месяца вряд ли удастся мне накопить на пластическую операцию, чтобы удалить шрамы, но со временем я смогу это сделать. Мысли об этом дают мне толику успокоения.

— Я могу оставаться с ребёнком наедине?

— Ну конечно, не переживайте по этому поводу. Для Евы вы не представляете угрозы! Если бы я увидел хоть какой-то намёк на вашу неадекватность, Еву с вами мы бы не оставили.

Действительно, я наверное просто сильно накручиваю себя, я ведь вполне соображаю, что происходит.

— Вы успокоились?

— Да вроде бы, да!

— Отлично! Идите, сдавайте кровь, пока Ева не проснулась. К полудню вас вызовет гинеколог. А сейчас Вера Сергеевна побудет с девочкой, пока вы будете на процедурах.