- Вот, - вошла я в кабинет и сразу наткнулась на вытянутую руку с «надутым» подгузник в ней.

- Выбрось, - не глядя на меня скомандовал Дядя-демон.

Подавляя в себе желание показать ему средний палец, и просто уйти отсюда, взяла из его руки тяжелый подгузник и вложила в руку, которая всё ещё оставалась протянутой, салфетки и новый подгузник. Ключи от машины положила рядом с малым, который с голой жопкой лежал на рабочем столе отца и слюнявил дырокол.

- Приедешь домой… - заговорила я с малышом полушепотом, будто этот разговор был только нашей с ним тайной. И аккуратно забрала из его руки опасную штуку, вложив вместо нее погремушку. - …обязательно расскажи своей маме, что папа вместо погремушки заставил тебя играть с дыроколом.

- У него нет мамы, - холодно отрезал босс и мягко, но настойчиво сдвинул меня в сторону, чтобы ему было удобнее переодеть сына. – И выброси уже это, - указал он взглядом на использованный подгузник в моей руке.

В одно мгновение я прикусила язык. Там, где есть разговор или намек на смерть мне всегда было нечего сказать. Я боялась этой темы, она была мне некомфортна и чужда. В данный момент мне не хотелось верить в то, что этот чудесный щекастый малыш живет без мамочки, имея только сурового отца, у которого четкий лимит по улыбкам – одна раз в полгода.

Сочувствующе посмотрела на ребенка и покинула кабинет, чтобы, наконец, выкинуть то, о чем меня просили, в урну. Переведя дыхание, решила вернуться, чтобы просто спросить:

- Что-нибудь ещё нужно, Мирон Александрович?

- В кафе ещё кто-нибудь остался? – поднял он карапуза на руки и прижал к себе.

- Нет. Все уже ушли.

- Ты сейчас куда?

- Домой.

- Поехали, подвезу, - двинулся он к выходу из кабинета, в котором погасил свет, прихватив с собой кенгуру-переноску.

- Нет, спасибо. Я на автобусе, здесь остановка рядом, - следовала я за боссом и его сыном к выходу из кафе, в котором он постепенно гасил свет и выравнивал и так ровно стоящие стулья.

- Я сказал «подвезу». Нам с Тимом по пути.

И снова захотелось показать ему средний палец. Твердолобый бараносёл, блин!

- Я же сказала, что на автобусе доеду.

- Садись, - не терпя никаких возражений Мирон Александрович открыл передо мной переднюю пассажирскую дверцу.

- А Тим с какой стороны сидит? – спросила я, не торопясь садиться на предложенное мне место.

- По диагонали от водительского.

- Угу, - коротко кивнула и, игнорируя открытую дверцу, деловито обошла машину босса и села на заднее сиденье за водительским креслом.

С улицы последовал тяжелый вздох, после чего открытая для меня дверца захлопнулась и открылась та, что была со стороны детского кресла.

Мазнув по моему лицу недовольным взглядом, Мирон Александрович пристегнул своего сына, сто тысяч раз проверил все фиксаторы и только после этого вынырнул из салона, мягко прикрыв дверь, чтобы затем ее снова резко распахнуть:

- Пристегнись, - буркнул он мне.

- Боже, - вздохнула я и сделала, как он сказал. – Проверите?

Дверь снова захлопнулась, и недовольно сопящий Дядя-демон устроился за рулем. Пристегнувшись, конечно же.

- А это кто, Тима? Че-ре-па-ха, - потрясла перед малышом зеленой резиновой игрушкой, которую он сразу предпочел попробовать на зуб. Один зуб у него, оказывается, все же имеется. – Черепаха ходит так же медленно, как твой папа ездит.

- Потому что папа не может ехать быстрее, чем движется пробка, - буркнул с водительского места Мирон Александрович. И повернулся к нам, так как мы снова стояли, ожидая, когда поток машин сдвинется с мертвой точки. – Ты куда-то торопишься, Уральцева?