— Наконец-то, наконец-то, — простонала я, наблюдая, как мои руки становятся больше, зарастают шерстью и удлиняются. Когти легко распороли ткань рубашки на мощной мужской спине.

Увлеченный, шаря руками по моему телу, он ничего не заметил. Я тяжело сглотнула.

Что с ним сделать первым? Хотелось всего и сразу.

— Салли, как же ты хороша, Салли! — Макс, наконец, взглянул на меня. — Сейчас тебе будет очень хорошо, ты не пожалеешь! Я трахну тебя так, что ты не будешь ходить неделю!

6. Глава 6

Аромат моей волчицы стал концентрированным. Настолько сладким, что во рту тут же образовалась слюна. Салли была близка к превращению, и мой волк очень хорошо чувствовал свою волчицу – он звал ее, хотел узнать ближе, настолько близко, насколько это возможно. Перед глазами вспыхивали картинки удовольствия, которое я могу доставить и ей, и себе, едва мы окажемся вместе, и я едва видел, куда иду.

Ее запах кружил в здании, толкался в ноздри, бился в груди, скручивался спиралью в солнечном сплетении. Мне хотелось втягивать его всей силой, бездумно, шумно, смакуя все детали: запах ее человеческого тела, прекрасной здоровой, красивой женщины, аромат новоявленной волчицы, дух голода, приправленного кайенским перцем. Но к этому чарующему запаху примешивался и другой – грубый, древесный, дух мужского влечения, похоти и грядущего наслаждения.

Кем бы ты ни был, мужик, тебе точно не жить.

Ноги сами ускорились, рука практически вырвала с корнем дверь, оставив болтаться на весу поврежденный косяк. В офисное здание аэропорта, одиноко стоящего в поле, ворвался холодный воздух с мелкими былинками снежинок.

— Салли, как же ты хороша, Салли! — оглушил меня чужой мужской голос. К кому он был обращен, понять не составило труда. Вряд ли в этом здании есть еще одна волчица Салли. — Сейчас тебе будет очень хорошо, ты не пожалеешь! Я трахну тебя так, что ты не будешь ходить неделю!

Смертник даже захлебывался от желания. Желания, которое распирало мою, б*ть, душу!

Еще одна дверь.

Картина маслом.

Салли с ошалевшими глазами, задранной до пояса юбкой, расцветающими засосами на шее.

Орангутанг с располосованной спиной, чьи руки норовили забраться туда, где им быть совсем не полагается.

И над всем этим стойкий, сильный запах страсти, желания и голода. Черт знает, чего больше.

Невыносимый коктейль.

Коктейль, который предназначен только для меня.

— Да вы что, охерели? — и без длинного предисловия – хук справа по удивленной морде оглянувшегося смертника. Звук удара пустой головы о кафель.

Запах крови из чужого рта.

Испуг.

Злость.

Желание отыграться.

Удар по почкам моим ботинком.

— Стойте, стойте, что вы творите! — откуда-то из красного марева пробивался испуганный женский голос. — Прекрати немедленно!

Только от того, что она вонзила мне в горло свои когти, я очнулся. Иначе не видать мне воли никогда – я так и разнес бы к чертям это мелкое здание.

От резкой боли перед глазами прояснился кровавый туман.

Салли повисла на моей спине, как рюкзак. Такая же легкая, цепкая. Мужик сложился смятой бумажкой в углу сортира.

В коридоре, в дверях, столпились люди, которые что-то кричали, куда-то звонили, бесились от страха.

Только я развернулся и увидел их перекошенные лица, как на картинке Мунка «Крик», старик-директор выпустил мне куда-то в живот пену из огнетушителя.

Холодная пена ударилась куда-то о бедро, полилась кудрявой жижей на пол, задев и Салли, и самого старика.

Сразу стало холодно и дико.

Я чуть не прикончил человека.

И чуть не превратился в волка на глазах у людей.

В общем, едва не нарушил два единственных табу, которые втолковывал остальным оборотням.