Короткий стук в дверь. Рон Купринг разрешает войти, и официант устанавливает на отдельном столике поднос с алкоголем и закусками.

— Выпьешь со мной? — предлагает Рон. Наливает в два стакана коричнево-золотой напиток.

Делаю маленький глоток и закашливаюсь. До чего же едкая жидкость: как будто кипятком все внутри обдало. Пытаюсь глубоко вздохнуть, но становится только хуже. Из глаз брызжут слезы.

Но вместе с этим по телу разливается приятная теплая волна. Наверное, впервые попробовать виски — все равно что впервые быть с мужчиной. Немного страшно, больно и в тоже время приятно. При условии, что виски качественный, а мужчина опытный.

— Вот, возьми. — Рон кладет мне в рот кусочек шоколада.

Точнее, пытается, но я успеваю вовремя отвернуться. Не люблю сладости!

— Хорошо, тогда так. — Он протягивает стакан холодного молока.

А вот это другое дело. Так пить виски мне нравится, он приобретает более мягкий вкус и не так жжет горло. К тому же этот контраст между обжигающе-едким и холодным и мягким завораживает.

Пока я дегустирую, Рон перестает играть в бильярд. Откладывает кий и переключает внимание на меня. Его руки ложатся на мою талию, проходятся вдоль спины, словно случайно расстегнув молнию платья. И вот оно уже бесформенной массой спадает к моим ногам.

— Мне казалось, это место не для таких игр, — замечаю, изо всех сил стараясь преодолеть такую знакомую волну возбуждения, готовую накрыть с головой и заставить надолго покинуть реальность.

— Для этих развлечения подходит любое место, — заверяет Рон.

Снимает с меня трусики и, опустившись на колени, стягивает чулки. Я чувствую его горячее дыхание на своем лоне и закашливаюсь, подавившись молоком. Невозможно думать о чем-то еще, когда Рон Купринг ведет себя так. Он уже достаточно хорошо изучил мое тело и знает, что и как мне нравится. В его руках я становлюсь покорной, податливой. Он как музыкант-виртуоз, а я — его инструмент.

Меня приподнимают за бедра и укладывают на стол. Все, что я могу, — это испустить слабый звук протеста. Но пальцы мои непроизвольно зарываются в волосы Рона, спускаются к широким плечам и ласкают их.

Он заставляет меня откинуться на стол, и я чувствую прикосновение жесткого шерстяного сукна к обнажённой спине. Шары раскатываются в разные стороны от меня. Один шар даже попадает в лузу.

— Ты выиграла, детка! — восторженно замечает Рон. — Дуплет! За это положено вознаграждение.

Он придвигает мои бедра к краю стола, закидывает ноги себе на плечи, а сам все еще стоит на коленях. Мне стыдно, неловко — и вместе с тем обалденно. Сейчас кажется, будто это не Рон Купринг имеет надо мной огромную власть. А наоборот. Будто это я отдаю приказы, а он их выполняет.

Этот мужчина не склоняется ни перед чем и ни перед кем. Никогда. Но вот он стоит на коленях перед девушкой, мутанткой, а губы его шепчут признания и обещают неземное блаженство.

— Сегодня ты мое лучшее угощение, — признается он.

Язык его ласкает меня там, где сходятся вместе ноги. Касается половых губок, втягивает их в рот. И вот скользит прямо по самой чувствительной точке, и я блаженно закрываю глаза, подавшись бедрами ему навстречу.

Еще! Мне нужно больше!

Схватываюсь за край стола, боясь свалиться с него. Но Рон держит крепко, вылизывая и выцеловывая мою сердцевину. Его язык скользит по моему клитору и вокруг него, дразня и потирая, а два его сложенных вместе пальца погружаются в меня снова и снова, подводя к самому краю пропасти. И я вот-вот сорвусь. Пылаю от желания, меня сжигает чувственный голод.