Не успев коснуться головой войлочной подушки, я засыпаю. И вновь вижу Рона Купринга собственной персоной. Он словно мое наказание и приз одновременно. Я жажду встреч с ним, схожу с ума от его прикосновений.

И вместе с тем ненавижу.

Но в этот раз важнее даже не мои ощущения. А место, в котором мы с Роном оказались.

— Останови здесь, на углу Бейтон-стрит и Ленгвиджа! — командует Рон водителю.

И я вижу огромную вывеску заведения: ««Веселый банни». Судя по мигающим огням, надписям и шику — это игорное заведение.

— Не знала, что ты азартный, — произношу с долей скепсиса.

Не похож Рон Купринг на заядлого игрока. Единственное, что вводит его в азарт, — это секс. По крайней мере, со мной. Он может заниматься этим ночи напролет и совершенно не устать. Будто бы каждый оргазм не истощает его, а только подкрепляет силы.

— Так и есть, — подтверждает он. — Я не играю в казино и вообще не люблю карты. Бильярдный клуб — другое дело. Я бываю здесь каждый второй четверг месяца. Обычно провожу тут всю ночь, но сегодня, детка, у нас слишком мало времени. Ровно до полуночи.

— А после я превращусь в тыкву и ты меня бросишь? — шучу, еще не зная, что слова могут оказаться пророческими.

— Вовсе нет, — смеется он и надолго припадает к моим губам. А вдоволь насладившись поцелуем, продолжает: — После полуночи у нас самолет. Мы летим в другой штат на важное совещание.

— Ты летишь, — напоминаю, стирая смазанную помаду влажной салфеткой. — Я снова буду киснуть в номере, тупо пялиться в монитор и ненавидеть ту гору сладостей, что ты заказал. Ненавижу эти твои «вкусняшки»! Они у меня стойко ассоциируются с одиночеством.

— Больше не будешь, — игриво обещает он. — Закажу тебе в номер фрукты. А когда вернусь, возмещу все время, проведенное в одиночестве.

— Лучше отпусти меня, — прошу и с надеждой смотрю в его отливающие сталью глаза. — Пожалуйста… Я не хочу быть твоей игрушкой, у меня не осталось сил притворяться той, кем я не являюсь.

— Нет! — бросает он раздраженно и выходит на улицу.

Подает руку, будучи полностью уверенным, что последую за ним. А что еще мне остается?

Мы заходим в клуб, где нас уже встречает персонал в полном составе. Охранники Купринга не заходят внутрь, оставшись дежурить возле входа. Других посетителей в «Веселом банни» нет. Выходит, администрация заведения в курсе привычки Купринга и заранее готовит ему достойный прием.

Мы входим в отдельный зал, я плюхаюсь в глубокое кресло, не имея никакого желания играть. Рон берет в руки кий и одним ловким ударом разбивает треугольник, загнав сразу три шара в лунки.

— Хочешь, научу тебя? — предлагает он, обернувшись. — Клянусь, с кием в руке, прогнувшаяся в спине, ты будешь неотразима.

— Не хочу, — возражаю вяло.

— Не хочешь играть или быть неотразимой?

— Ни того, ни другого. Хочу быть свободной! — кричу, забыв о предупреждении не проявлять характер так бурно. — И ты, Рон Купринг, прекрасно знаешь об этом.

Непокорной и дерзкой он позволяет мне быть в постели. Или в любом другом месте, но только когда мы занимаемся сексом. Во всех остальных случаях мне отведена роль сопровождающей — молчаливой и покорной.

— Тебе нельзя! — бросает он коротко и возвращается к игре.

Шар катится по зеленому сукну, покорный удару Рона. Кажется, нет такой вещи, которая не покорна его рукам. Даже эти треклятые шары.

И я.

Я тоже его вещь, которую можно использовать по необходимости, а после спрятать подальше. И все его разговоры о чувствах и даже признания в любви — это только слова. Тем более произносимые во время пика наслаждения. Они не считаются. По крайней мере, для меня.