Он заметил, как приподнялась темная, будто бы нарисованная бровь Эшбёрна. В остальном же никакие эмоции на его бледном лице не отобразились.

– Это место напоминает мне мою собственную судьбу.

– В смысле?

– История этого собора столь же трагична, сколь и увлекательна. Он основан в двенадцатом веке, но внутренности его полностью сгорели уже в четырнадцатом. В разное время здесь были и тюрьма, и школа, и место содержания блудниц. В этих стенах совершали и казни. И что же мы видим сейчас? Собор вернулся к своему исходному облику. Он прекрасен, он – магнит для людей со всего мира. Он полон жизни и мощи. А все это потому, что его внутреннее наконец полностью совпало с внешним.

Отец говорил тихо, но каждое его слово наполняло пространство, заполняя пустоту в здании.

– Ты намекаешь на реинкарнацию? – выдавил Нэйт, сам не веря в то, что произнес вслух эту глупость.

– Ты изучил этот вопрос?

– В какой-то степени.

– Разговор с матерью не считается, – внезапно произнес Кристиан и повернул голову в сторону сына, при этом тело его даже не шелохнулось: плечи не двигались, а ладони неподвижно замерли на коленях.

В кожу Нэйта впились тончайшие иголочки беспокойства. Почему отец постоянно пытался выглядеть жутко? Это попеременно напоминало то дешевый спектакль, то тщательно продуманную тактику. Вот только какую цель этим самым преследовал Кристиан? Иногда Нэйту казалось, что он попал в психушку. Истеричная или же наоборот слишком равнодушная мать, загадочный и жестокий отец… Может, он и пытался добиться этого эффекта? Или сам был не в себе?

– А разве я не могу с ней поговорить? – наконец отозвался Нэйт, не совсем понимая, откуда Эшбёрн узнал об этом. Джулия дала понять, что не очень-то расположена откровенничать с мужем. И все же об их разговоре он уже был осведомлен.

– Можешь. Но я велел тебе изучить информацию лично, а не сплетничать обо мне с матерью.

– У кого же еще я могу узнать хоть что-то о собственном отце? – процедил Нэйт, не сдержавшись. – Кстати, я сегодня с кем беседую? С самим Кристианом или его братом? Или вы там и сами не знаете, кто из вас мой папаша?

Нэйт распалялся все больше, и в тот момент ненависть к отцу вспыхнула в нем с новой силой. Вся эта гребучая таинственность, демонстративная отстраненность и превосходство над всеми, сквозившее в каждом взгляде отца, в каждом ленивом движении, разожгли пожар на благодатной почве вспыльчивого подросткового возраста.

Однако Нэйт не учел одного. Его отец не прощал в свою сторону ни одного сомнительного комментария.

– В тебе по-прежнему слишком много глупости и горячности. Ты меня разочаровываешь, Нэйт. Раз за разом.

Стоило последней фразе повиснуть в воздухе, как из-за колонн вышли двое мужчин в черной форме. Лица скрывала тень от козырьков кепок, ладони были затянуты в перчатки.

– Мой тебе совет – не сопротивляйся, – равнодушно произнес Кристиан.

– Куртку сними, – буркнул тот из мужчин, что был чуть выше второго, который в этот самый момент дернул Нэйта за локоть на себя.

Его сорвало со скамьи прямо в руки людей отца.

– Что ты на этот раз задумал? – выкрикнул Нэйт, сжимая кулаки. С него грубо сорвали куртку и бросили ее под ноги. На внутренней подкладке остался пыльный след подошвы мужского ботинка. – В прошлый раз меня чуть не забили до смерти! Тебе этого было мало?!

– Это тебе было мало, сын, – улыбнулся Кристиан.

Он встал и, заложив руки за спину, неторопливо направился вправо, отвернувшись от подростка. Между тем мужчины, выкрутив Нэйту руки, вынудили его встать на колени на истертый тысячами ног прихожан каменный пол. В ушах шумела кровь, которую взбесившееся сердце гнало по организму, а взгляд в панике выхватывал какие-то несущественные детали: сор, забившийся в щели между каменными плитами, мелкие щербинки и сколы, слезший лак на ножках скамьи, с которой только что встал отец.