— А зачем нам на площадь?

— Как зачем? — захохотала бабища, — за тем же, что и всегда! Ты будешь гадать по руке и на картах, обещать тупым кухаркам, что их мужья и сыновья вернутся с войны живыми! А твоя страхопутная дочурка будет петь жалобные песни! За жалобные больше подают! Так что давайте, выметайтесь! Накормлю, когда вернётесь!

— А мы давно у вас живём? — решилась задать вопрос Анфиса.

— Да тебе, никак, взрывной волной совсем память отшибло! — рявкнула бабища. Потом, словно смилостивившись над «убогим», добавила, — да уж с месяц, как прибились.

— Мы сейчас пойдём, — согласилась Анфиса, — только дочку возьму на руки поудобнее.

— С чего это ты её на себе таскать вздумала, — бабища вытаращила глаза, — сама пусть чапает! На своих двоих! — и подскочив с удивительной для её веса скоростью к лежаку, дёрнула Джингл за руку.

Эльфийка, как пёрышко, слетела с лежака и, сделав несколько семенящих шажков по комнатке, оказалась рядом с Анфисой.

— Ты можешь ходить! — ведьма едва не разрыдалась от счастья.

— Конечно может, — ухмыльнулась бабища, — с чего бы ей разучиться?

— У моей девочки были проблемы с ногами, — осторожно подбирала слова Анфиса, — давно, еще когда она была маленькой. Я испугалась, что треволнения сегодняшней ночи могли лишить её возможности ходить. Но, как вижу, все обошлось.

— Обошлось! — рявкнула бабища, — так что нечего тут рассиживаться! Идите на площадь! Может, заработаете пару пенни.

Анфиса, взяв за руку всё еще испуганно вздрагивающую Джингл, поднявшись по стёртым каменным ступеням, вышла из полуподвальной комнатушки и оказалась на улице.

Место, куда перенеслись ведьма и эльфийка, было Анфисе не знакомо. Узенькие, вымощенные булыжником улочки, вились между старыми, в основном двухэтажными, домами, многие из которых были полуразрушены. Но в полуподвалах и подвалах, под грудами кирпичей и брёвен, всё еще теплилась жизнь.

Из дома, мимо которого как раз проходили Анфиса и Джингл, им наперерез выскочил мальчишка. Такой же рыжеволосый, как и ведьма.

— Привет, Воробьиное Зёрнышко! — мальчишка подбежал к эльфийке и схватил девочку за руку. И только потом взглянул на Анфису:

— Ты почему осталась дома?! Мамка моя сказала, что такого налёта, как в нынешнюю ночь, с самого начала войны не было! Бомба могла угодить в ваш дом! И тогда бы вы обе погибли!

— Ты нас знаешь? — осторожно спросила Анфиса.

— Конечно! — радостно усмехнулся мальчишка, — все на нашей улице знают ведьму и её безумную дочку, которая только и умет, что петь песни тоненьким голоском. Вот только слов никто разобрать не может. А так — всем нравится. Подают и тебе и Воробьиному Зёрнышку немало. Ваша хозяйка довольна.

Мысли кружили и путались в голове Анфисы. Толстуха оказалась не только владелицей комнатушки, но и их, как сказал мальчик, «хозяйкой». Начни Анфиса её расспрашивать, женщина может что-то заподозрить. Что именно? Ведьма не знала. Но и рисковать не хотела. Другое дело вот этот мальчик. Он еще ребёнок, ровесник Джингл, а может и младше. Если уж кого и разговорить — лучшей кандидатуры не сыщешь.

— Почему ты назвал меня ведьмой? — спросила Анфиса.

— Ну так ты имени своего не помнишь, — засмеялся мальчишка, — мамка говорит, что тебе память со страху отшибло! И гадания твои всегда сбываются! Вот сказала, что дочь пекаря переживёт своего молодого мужа, которого призвали всего два месяца тому, и недавно получила юная леди похоронку. Вот уж она тебя проклинала! Грозилась волосы повыдёргивать! Соседки её не пустили. Отговорили. Потому как и хорошее, о чем ты рассказываешь, тоже сбывается! И кто же ты после этого, как не ведьма?! — продолжал веселиться мальчишка.