Б. А. Чориков. Взятие Нарвы Иваном Грозным. 1836

Заговорили о том, почему Грозный пошел на Нарву и что стало причиной Ливонской войны. Вспомнили о том, как Магнус, на которого рассчитывал Грозный как на короля Ливонии, предал русского царя. Иван Васильевич хотел решить проблему с Ливонией дипломатически, поставив во главе этой прибалтийской территории Магнуса, родного брата датского короля Фредерика II Датского. Магнус был не только датским, но и норвежским принцем из Ольденбургской династии. Ему понравился план русского царя по созданию Ливонского королевства.

Магнус прибыл в Москву, его приняли с великой торжественностью. И здесь, в Москве, он был официально провозглашен королем Ливонии, дал клятву верности царю.

– Кстати, – вспомнил я, – интересно, что в русских летописях Ливонского короля называли Арцимагнус Крестьянович.

– Как же человек может жить без отчества, – сказал Владимир Владимирович и улыбнулся. – Не по-человечески как-то.

Я согласился.

– И что же этот самый Арцимагнус Крестьянович натворил? – поинтересовался Президент.

В целом идея создания вассального королевства выглядела удачной: Магнус, сын европейского короля, в глазах немецкого и датского ливонского дворянства был даже вроде бы своим. Царь подарил королю Ливонии город Оберпален и выдал грамоту на включение в земли королевства территории, в настоящее время входящей в Волховский район Ленинградской области, а также права на Карельские земли.

Русский царь женил Магнуса на княжне Марии Старицкой и дал богатейшее приданое. Кроме того, Грозный подарил ему городок Каркус, небольшую часть Водской пятины с множеством погостов, место-поселение, имеющее по-фински название kuisma – «зверобой», упомянутые в переписной книге Водской пятины, а также несколько сундуков с имуществом для королевы.

Но, в конце концов, Магнус просто-напросто предал русского царя. Он начал вести тайные переговоры с новым правителем Польши Стефаном Баторием, а затем открыто перешел на сторону Польши, присягнул королю Стефану и признал его власть над своим эфемерным королевством.

И тогда я сказал Владимиру Владимировичу, что, вспоминая тот случай и многие другие, можно утверждать, что миром правит случай и предательство.

– Вы так думаете? – спросил Президент.

– Да, – ответил я. – И вся гадость заключается в том, что и то и другое управляемо.

– И случай, и предательство? – переспросил он.

– Да, – произнес я. – Хотя порой мне хочется сказать: предательство и случай.

– Знаете, – проговорил Владимир Владимирович и чуть задумался, – вы, наверное, правы. А где управляемость в вашей истории с Магнусом и Грозным? Кто стоял за этой историей?

– Есть источники, которые рассказывают о роли Англии в переделе сфер влияния в Балтийском регионе в годы Ливонской войны. Тайные поставки английского оружия странам – участницам Ливонской войны способствовали становлению Англии как крупнейшей морской державы.

– Все понятно, – сказал Владимир Владимирович.

Потом мы, нарушая протокол и превышая отведенный лимит времени, сейчас модно говорить «тайминг», но я немодный человек и говорю по-русски, ходили по остальным залам, обсуждали и Грозного, и Петра I, и Петербург, и многое другое.

Конечно, вспомнили, что русский царь, еще не император, учредил День Военно-морского флота, после того как 7 мая русский отряд во главе с Петром I и Меншиковым захватил два шведских корабля. Мало того, царь приказал отчеканить медаль «Небываемое бывает».

Вспомнили, что именно Петр учредил первый День Победы, и не после окончания Северной войны и подписания Ништадтского мира в 1721 году, а после Полтавы в 1709 году. И что царь придавал особое значение праздникам, их объединяющей роли, которая столь важна в многонациональном и многоконфессиональном государстве. Он не только уделял этой теме особое внимание, но и организовывал сами празднества, вводил новые ритуалы, начиная с парадных шествий и заканчивая пушечными салютами.