Лена села на лавочку в одном из дворов и подняла глаза. В окнах тоже мало где горел свет. Из телефона продолжала играть легендарная Havana. Не факт, что жильцы первых этажей являются фанатами этой песни, особенно слыша ее в ночное время. Пришлось доставать телефон. Надпись на экране совсем не удивила. Анжелка. Сдвинув в сторону нарисованную зеленую кнопку, нехотя приложила аппарат к уху. Вполне ожидаемо, что в ту же секунду в это ухо начали кричать:

– Идиотка! Дура! Эгоистка! Как ты можешь так! Идиотка!

– Было, – устало парировала Лена.

– Чего? Что было? Где?

– «Идиотка» – уже было.

– Дура, блин.

– Тоже было.

– Ты где? Ты что, пьяная?

– Хорошая идея. Но уже, увы, не продают.

Было слышно, что еще немного – и Анжела просто сорвется, и тогда жалеть придется ее. А уж если у той начнется истерика, то это будет долго и громко. Лена, представив эту картину, даже скривилась так, будто это уже произошло. Нет, пора выбрасывать белый флаг. Да и прохладно на улице ночью, даже летом.

– Ладно, не кричи. Приезжай лучше. И захвати мою кофту синюю.

– Адрес диктуй. – Удивительная способность моментально заводиться и так же быстро отходить…

Лену всегда это качество подруги поражало. Сама она так не умела.

Подруга приехала на такси спустя почти полчаса. Лена успела замерзнуть, и телефон разрядился. Подруга вышла из машины и, попросив водителя пока не уезжать, подошла к ней. Протягивая кофту, она всем видом показывала, КАК сильно обижена. Не заметить невозможно.

– Ну, прости, – Лена развела руками, – мне нужно было побыть одной. Не каждый день такие новости узнаешь. Как бы ты отреагировала?

– Не знаю. – Анжела поджала губы.

Она не любила разговоры на тему «дочки-матери». Даже со своими, детдомовскими. Когда озвучивались иллюзии на тему «а если бы», Анжела, как сейчас, поджимала губы и старалась уйти. Как по ней, так в казенных стенах уютнее и сытнее, чем дома, на обоссанных не единожды простынях.

Но еще больше ее злили сочувственные взгляды. Особенно когда приходили очередные спонсоры и, делая жалостливые лица, на камеру доставали из пакетов яркие игрушки. Анжелка всегда обозленно цедила сквозь зубы: «Почему они без спроса в нашу комнату заходят? Как в цирке или зоопарке. Пришли на бесплатных зверушек посмотреть да пофоткаться. Я им не зверушка».

Возможно, именно поэтому она и сама не часто испытывала к кому-то жалость. Несмотря на свою эмоциональность. Во всяком случае, сейчас единственное, чего ей хотелось, так это стукнуть подругу.

Пока Лена надевала кофту, подруга достала сигарету и закурила.

– Не поняла. Ты же бросила?! – удивилась Алёна.

– С тобой бросишь, – буркнула в ответ Анжела, чиркая зажигалкой. – Ты же знаешь мою больную фантазию! Тебя уже дважды похитили, трижды изнасиловали!

Ленка улыбнулась и обняла подругу.

– Ну да, глупо было, согласна.

– А ты в курсе, что с Татьяной Петровной?

– О боже!..

– Нет, но, – Анжела выпустила сигаретный дым, – она, бедная, теперь себя во всем винит, переживает. Плакала. Ты совесть-то имей!

– Я?! – Ленка вскрикнула от негодования. Ее лицо вновь побагровело от злости. – Это я молчала столько лет?

– Ты реально дура? – Анжелка сделала шаг назад и смотрела на подругу, как на умалишенную. – Да она вообще не имела права тебе этого рассказывать! Ты это понимаешь? А она тебе шанс дала!

Анжела говорила громко и таким обвинительным тоном, что казалось, даже сверчки притихли. Даже им стало стыдно. Но Лена никак не могла смириться с произошедшим. Ей было все равно, кто и на что имел право. Она тоже его имела! Право хотя бы мельком увидеть ту, которая ее родила. Может, успеть задать тот самый вопрос. Тот, которым задавались многие оказавшиеся вдруг государственными детьми. Как же Анжелка может этого не понимать? Хотя…