Резкий хлопок. И в дальнем углу летнего сада усадьбы патриарха Каменецких возникло кольцо портала. Оно в черте города, вроде как и нельзя таким баловаться, но кто же уследит за происходящим на княжеских подворьях. Иное дело, что подобным стараются не злоупотреблять, чтобы не привлекать излишнее внимание и не держать ответ перед княжеской думой. Но если нечасто и не напоказ, то и ничего страшного. Именно поэтому усадьбы князей располагаются не в престижном Китай-городе, напичканном блокирующими артефактами, а в Замоскворечье или Хамовниках.

Из портала на утоптанный снег ступил высокий мужчина. Скуластое лицо, незначительные морщины, волевой взгляд, орлиный нос. Судя по всему, сложён крепко, но это лишь догадки, потому что на нём просторный плащ, отороченный, как и мурмолка, бобровым мехом. Это явственно указывает на то, что он либо из худородных дворян, либо из служилых.

Впрочем, совсем не обязательно. Если боярин выдаст себя за представителя низшего сословия, так пусть потом и не взыщет за соответствующее к нему отношение. А крестьянином нарядится, так и плетью по спине могут перетянуть, и будут в своём праве. А вот если худородный дворянин даже за столбового себя выдаст, то не миновать ему наказания от виры до каторги. Всё от тяжести проступка зависит.

– Здравствуй, Еремей, – улыбнувшись, поздоровался гость с встречающим его дьяком старого князя.

– Здравствуйте, Афанасий Петрович, – ответил тот, обозначив долженствующий поклон.

После чего перевёл переключатель на артефакте в положение активации. А то мало ли кто-нибудь нежеланный вознамерится попасть в сад тем же путём. Лучше это дело блокировать на корню. Свои же сюда попасть могут только по предварительному согласованию.

– Его светлость у себя? – спросил гость.

– Да. Прошу, – сделал приглашающий жест дьяк.

Войдя в прихожую, скинул плащ и шапку на руки горничной, после чего прошёл по короткому коридору и поднялся по боковой лестнице на второй этаж прямиком в кабинет патриарха рода Каменецких.

– Добрый день, – пройдя в дверь, поздоровался он с хозяином.

– А-а-а-а, Афанасий! Проходи, родной. Как здоровье? Как семья? Нерадивые ученики ещё не допекли? – поднявшись из-за стола, пошёл ему навстречу князь Каменецкий.

– Благодарю, ваша светлость, всё слава богу, супруга кланяться велела. А что до учеников, так я им не родня, чтобы их нерадивость принимать близко к сердцу. Умение владеть клинком дело сугубо добровольное, и каждый сам решает для себя, насколько это ему нужно, – явно польщённый таким вниманием, ответил посетитель.

Рыков был из крестьян. В десять лет у него обнаружили дар, и Андрей Иванович лично озаботился его судьбой, определив в пансион на княжеский кошт. Способности у него оказались средними, но, несмотря на это, покровительства князя он не лишился. Мало того, тот продолжал принимать в его судьбе самое деятельное участие, обеспечивая стабильное развитие.

Причина этого стала известна достаточно скоро. Афанасий Петрович ещё до окончания Рязанского университета начал выполнять щекотливые поручения князя. Что считал совершенно нормальным. В пятна и Дикие земли он хаживал с завидной регулярностью. По окончании учёбы и в войне с Польшей поучаствовал, где хлебнул лиха. Имел опыт и в столкновении с другими родами, используя партизанскую тактику и шпионские ухватки.

Со временем он женился на приличной девице из худородных дворян, сумел открыть свою школу фехтования не в арендуемом здании, а в своём собственном. Приобрёл статус уважаемого подданного рязанского княжества. И то, что расплачивался за это, став цепным псом Андрея Ивановича, считал закономерным. Впрочем, для всех он ушёл на покой, уступив место молодым и обучая их владению клинком.