– Ты это, витязь, Евлампией меня зови, и никак иначе. Понял? А не то я тебе во сне последние недогорелые космы повыдергаю, – окрысилась девица.

– Ладно-ладно, молчу, – засмеялся Ягайло, вздевая руки вверх, шутливо сдаваясь на милость победителя.

– М-да, витязь. Воин ты бывалый, видать по всему, сильный, но вот с людьми-то беседы вести совсем не обучен, – посетовал мужичок.

– Да пошел ты ко псам, – обиделся Ягайло. – Торопи давай клячу свою, если не хочешь на обратному пути лешакам на ужин попасть.

Весь оставшийся путь они проделали молча. Мужичонка сидел насупившись, лишь изредка оборачиваясь и поглядывая на витязя сычом. Тот дремал, смежив веки, чтоб не смотреть, как девица Евлампия, бесстыдно задрав подол, баюкает пораненную ногу. Наконец впереди показались ворота. Почуяв кобылу, хоть и старую, заржали у коновязи жеребцы. Ягайло открыл глаза. Хлопнул возницу по спине:

– Любезный, ты нас во двор не завози, сами дойдем. Там разворачиваться тяжко.

– Ишь ты, разворачиваться тяжко? – горько произнес мужичок. – Пожалел волк кобылу. Солнце к закату клонится, куда я теперь поеду-то?

– К дому, вестимо, – не понял причин его стенаний Ягайло.

– Какое к дому? Это ж мимо болот, в темноте, да одному? Мне живота лишиться не за понюх? Тут останусь. Если во двор пустят, в телеге переночую, а дождь пойдет, так и под ней. А со двора погонят, так тут у ворот устроюсь, все ближе к людям.

– Так комнату у хозяина сними.

– На какие шиши я ее сниму-то, витязь? – Мужичонка кипел едва сдерживаемым гневом.

– Так я тебе сейчас помогу денег с хозяина вытрясти, вот на них и…

При упоминании о деньгах гнев их спутника потух, но вместо него в глазах появилась кручина.

– Супруга моя про те деньги знает, надобно их домой привезть, в хозяйстве-то не лишние. Да и вообще…

– Что, ухватом огреет при встрече? – хохотнул Ягайло, помогая Евлампии слезть с телеги.

– Не, она у меня добрая. Любит. Потому и расстраивать ее не хочу. Она в слезах к утру будет вся, глаз не сомкнет, будет Бога молить, чтоб твари болотные меня к себе в трясины не утащили. А я тут с вами.

Витязю стало совестно.

– Ладно, прости за жену, добрый человек. Не думал же я, что так обернется. Да и ты ж сразу не сказал?

– А сказал бы, что б поменялось-то? У вас, вон, дела неотложные, видать по всему, а я человек простой, кому до моих надобностей дело?

– Ладно, ладно, – вконец смутился Ягайло. – А вообще… Заводи телегу во двор, я тебе и с долгом помогу, и ночлег обеспечу. У меня тут кровать на много ден вперед оплачена, да спать некому. Ты вот и переночуешь в тепле и уюте. И денег не возьму.

– Ну спасибо на добром слове, витязь, – поклонился мужичок. – Стар я уже на земле голой ночевать, кости ломит. – В его голосе снова появились плаксивые нотки.

– Откуда старость-то в тебе взялась, только что ж не было? – притворно удивился витязь. – Все, не гундось, обещал накормить, напоить и спать уложить – исполню. Лучше девице вот помоги, встань по другую руку.

Мужичонка молча повиновался. Евлампия повисла на мужских плечах, поджав одну ногу, и, помогая себе другой, поскакала к входу в трактир. Сбоку из-за угла вылетел Буян, заржал радостно и ткнулся мордой Ягайло в плечо. Тот улыбнулся, погладил коня по лбу, обнял рукой лебединую шею. Заворковал:

– Дружище! Знал, что придешь, не сгинешь в болоте.

Конь в ответ тихонько заржал, засопел и блаженно прикрыл глаза.

– Все, иди пока, я попозже приду, проведаю. Сенца принесу. Сейчас, вишь, девицу надо уложить. Захромала.

Конь покосился на Евлампию лиловым глазом, недовольно раздул ноздри, развернулся и ушел обратно за угол, всем видом показывая, что не так уж он сильно уверен, что какая-то девка важнее их дружбы.