А еще, чем дольше я размышлял, тем больше мне казалось, что протоптана она совсем не людьми. Во всяком случае, не всадниками. Очень уж низко нависали над ней ветви. То и дело, приходилось приподнимать их над головой, чтобы не кланяться самому.

Да, чем дальше в лес, тем толще партизаны. И не прибавляет радости и оптимизма осознание реальности происходящего. Хорошо, хоть родители в деревню укатили на весь отпуск. И, поскольку мобильная связь там не тянет, а в гости они меня ждут не раньше, чем через месяц — то дней тридцать, плюс допустимая неделя опоздания из-за «занятости» любимого сынули чем-нибудь особо приглянувшимся — о них можно не беспокоиться. А о том, что будет дальше, пока лучше не задумываться.

Когда я преодолел примерно половину расстояния до станции, впереди послышались характерные звуки, знакомые любому парню, хоть раз принимавшему участь в групповой потасовке. Или — хотя бы смотревшему соответствующие фильмы.

Похоже, режиссеры-постановщики этого реалити-шоу предлагали мне перейти из философско-созерцательного состояния в активную фазу.

Ага, сейчас! Только шнурки поглажу. Те времена, когда я спешил на первый же вопль: «Наших бьют!», давно остались в прошлом. Потому как бьют иной раз очень даже за дело. Нет, я не конченый демократ и, если уверен, что в теме, долго не рассусоливаю: бить или не бить. Но, прежде чем принимать решение, надо хотя бы поглядеть, что происходит?..

А происходила банальная рубка, обязательно описываемая во всех «рыцарских» романах.

На большаке, в который упиралась тропинка (кстати, первое весомое отличие прошлого и настоящего миров), рубились десятка два воинов в средневековых доспехах. В общем, картина маслом — кто-то на кого-то напал. А чего, мало ли в мире причин, ради которых люди готовы обнажить оружие? Особенно из засады…

Это я уже прикинул, с учетом местности. Но, присмотревшись внимательнее, стал подмечать детали, отрицающие такое скоропалительное предположение.

Во-первых, — рубак было примерно одинаковое количество. Скорее всего — в начале, даже равное. Просто некоторые воины, к тому времени, как я появился, уже лежали на земле, и понять к какой из враждующих сторон кого из них зачислить, было затруднительно. Тем более, что все различие между ними состояло из лоскутка материи прикрепленного к навершию шлема у рыцарей или над зерцалом кольчуги простых ратников. У одних — ярко-зеленого цвета, у других — алого.

Во-вторых, — как бы люто не наскакивали воины один на другого, ратники не вмешивались в поединок рыцарей, даже если те поворачивались к ним спиной. А сами рыцари, присутствующие на ристалище в количестве аж четырех штук, ни разу, во всяком случае, на моих глазах, не снизошли до того, чтобы наградить ударом меча соперника попроще.

И, в-третьих, — неподалеку от места схватки, шестеро ливрейных слуг сторожили табун лошадей. Цвета ливрей и попон раскраской отличались, как и знаки сражающихся, но, при этом, ни сами слуги, ни кони враждебности друг к другу явно не испытывали.

А что из этого следует?

Дуэль.

Господа не сошлись во мнениях и решили продолжить диспут в уединенном месте, взяв в руки более острые и убойные аргументы. А для пущей весомости, прихватили с собой группу поддержки. Соответственно, встревать в их беседу не только не с руки, а даже невежливо.

Зато, как это ни печально, тему дальнейших поисков железнодорожной станции можно было закрыть навсегда из-за явного отсутствия паровозов и электричек, как минимум, в ближайшие несколько столетий.

«Вообще-то, — слабенько затрепыхалась, прежде чем испустить дух, надежда, — кроме «ролевиков» существуют еще и «реконструкторы». Но, поскольку для того, чтобы спутать реальную схватку боевым оружием с шутейным бугуртом [Бугурт — рыцарский турнир, в ходе которого две группы рыцарей, вооружённых затупленным оружием сражались друг против друга. Данное слово используется на турнирах по историческому фехтованию и среди лиц, занимающихся исторической реконструкцией и ролевыми играми для обозначения боя «стенка на стенку»] надо быть слепым и глухим, — эта мысль сконфужено затихла и упорхнула прочь.