― Уилл особый ребенок. Наш будущий студент. Свою научную работу он начал, признаюсь, раньше, чем остальные ученики. Однако он действительно гениален. С уникальным даром. Два замечательных показателя сошлись в одном человеке. Это невероятно. Я был бы плохим учителем, если бы не начал огранку этого алмаза. Ребенок стремится к знаниям — я могу их дать.

Смотрит пристально на меня. Но я продолжаю хмуриться. Даже сердце не вздрагивает. Это здесь общество наивное. А я с Земли и хочу быть уверенной, что Уиллу безопасно общаться с взрослым мужчиной. Внезапные сплетни об измене и смерти лорда Роуза, а также другие подозрительные детали заставляют сомневаться в том, что свадьба с Джеффри самая большая моя проблема.

А сэр Бентлей тем временем продолжает. Его пыл крепнет, и истинная душа ученого становится еще более заметной. Только фанатично влюбленный в науку может говорить с подобным энтузиазмом.

— Уильям способен совершить прорыв не только в сфере коневодства. Способен изменить буквально все животноводство. Правда, пока он этого не понимает. Да и не известно, дадут ли эти разработки результат. Но начало положено. И уверен, что результаты экспериментов точно помогут кому-то в будущем повлиять на природу вещей.

Не знаю, сколько бы длилась эта весьма интересная лекция, однако пылкую речь прерывает Уилл. Он появляется из боковых узких дверей, едва неся пузырьки с настойками. Банки, размером с литровые, из темного толстого стекла опасно шатаются.

Шагаю к нему, но ребенок предостерегающе рычит:

― Я сам! Сам справлюсь! — поворачивается к входной двери.

— До встречи, Уильям! — бросает Вефандинг. — Напишешь о результатах. Жду с нетерпением.

Брат кивает и приоткрывает ногой дверь. Я шагаю за ним, поспешно прощаясь.

― Передавайте привет леди Роуз. Было приятно, хоть и неожиданно познакомиться с вами, леди Вивьен, — достается и мне на прощание.

— Взаимно, — ворчу и, наконец, выхожу из кабинета.

Видимо, обычно Уилла сопровождала маман. Интересно, а ей пришелся по душе преподаватель сына…

Но думать об этом не получается. Обратная дорога наполнена возбужденными возгласами Уилла, восторженными разговорами об экспериментах и ​​пересказах, как на них среагировал учитель. А еще рассказами о подопечных, их успехах на скачках и рекордах на тренировках. Найдя внимательного слушателя, единственного из всей семьи, ребенок отрывается на полную. Мне остается только кивать и улыбаться. Да изредка задавать уместные вопросы. Я и сама не понимаю, как постепенно в сердце зарождается нежность и теплота к этому совсем чужому и непостижимому мальчишке.

13. Глава 13

Маман кричит. Хватается за сердце. Демонстративно посылает Гортензию за нюхательной солью и периодически падает в обморок. А я с любовью расправляю подол того самого кремового платья с жемчужинами. Белый цвет бусинок отливает едва заметным розовым оттенком, таким нежным, как лепестки розы. Кажется, у нас он называется "пудровый". Я уже забыла, что можно настолько любоваться собой в зеркале. А не просто оценивать, насколько скрыты недостатки и подчеркнуты преимущества.

Светлая кожа лица кажется алебастровой, ореховые глаза — необычайно зелеными, а волосы сияют как жидкое пламя.

— В нем я буду на дне рождения его величества, — решаю и ловлю одобрительный взгляд мадам Жельбен. ― А теперь давайте изумрудное. Оно тоже невероятное. Мне очень нравится золотистая кайма на воротнике и рукавах.

Помощница модистки помогает снять "жемчужный шедевр".

— Ткань тоже золотистая, — подает платье. — Посмотрите! Здесь двунить. Под определенным углом виден золотистый отблеск.