10. Глава 10

Дорога домой проходит в удручающем молчании. Селеста хмурится, вероятно, обдумывает месть. Маман делает вид, что дремлет, но периодически прикладывается к бутылочке с нюхательной солью и бросает на меня осуждающие взгляды. Гортензия пялится в окно.

Меня же беспокоят слова об измене. Не знаю, что имела в виду Люси, но почему-то кажется, что это не пустой девичий треп. Она что-то знала. Знала наверняка, иначе не рискнула бы при свидетелях обвинять. Тогда возникает вопрос — как умер лорд Роуз. Никто даже словом не обмолвился о причинах его перемещения в лучший мир.

Уже в имении молча расходимся по своим комнатам. Мэри меня ждет, дремля на стуле. Но сразу же вскакивает на ноги, как только переступаю порог. Помогает сбросить платье, расплетает волосы и передает ночную рубашку. Сил едва хватает, чтобы добраться в ванную комнату, кое-как умыться, почистить зубы и нырнуть в постель. А там, на мягкой перине под теплым одеялом, сознание мгновенно отключается. И сплю я спокойным и сладким сном почти до обеда. Только раз просыпаюсь, когда Мэри тихонько заходит в комнату, чтобы поинтересоваться на счет завтрака. И засыпаю снова. Смышленая служанка больше не беспокоит.

Вторую половину дня трачу, чтобы закрыть пробелы, неожиданно возникшие на приеме. Пособие по этикету становится моей настольной книгой, или скорее «подподушечной» ― откровенно демонстрировать свою жажду знаний не стоит. Но если бы было так легко узнать тайны смерти лорда Роуза, как нюансы поведения в аристократическом обществе. А в том, что там кроется какая-то загадка, сомнений не возникает.

Этим-то и занимаюсь до самого вечера: чтением, размышлениями и бесцельным скитанием по комнате. И даже не замечаю, как приближается время ужина. Только вот его я бы предпочла оттянуть как можно дальше. Однако у Роузов, насколько знаю, принято ужинать всем вместе, беседовать и обмениваться новостями. Лорд Роуз считал, что это сближает семью, а леди Роуз после его смерти продолжила традицию. Даже Уильям не смеет пропускать столь важное и сакральное действо. Меня в последнюю неделю освободили по состоянию здоровья, но теперь это самое здоровье вполне позволяет спуститься в малую столовую и насладиться обществом дорогой семьи.

К ужину меня собирает Сара. Мне все равно, какое платье подберет служанка, даже в зеркало не смотрю. Лишь краем глаза отмечаю, что едкие цвета, как ни странно, не такие уж и едкие. Приглушенные, тусклые. Может, это уже я привыкла к этому пестрому произволу. Волосы Сара стягивает на затылке лентой и, помня о моих предпочтениях, игнорируют пудру. Она действительно мне нравится больше, чем Мэри. И я благодарно улыбаюсь, поймав в отражении ее мрачный взгляд.

В столовой появляюсь почти последней, сестры и маман уже там. После меня вбегает запыхавшийся Уильям. Под строгим взглядом леди Роуз спотыкается о порог, но не падает. Выравнивается. Краснеет от стыда и уже значительно спокойнее двигается к своему месту во главе стола, где раньше сидел покойный лорд Роуз.

— Итак, цыплята, — со странным выражением лица посматривает на нас маман. ― У меня для вас отличная новость.

Сестры нетерпеливо начинают ерзать, у меня холодеет сердце. Прекрасная новость для леди Роуз для меня обязательно вылезает боком.

― Вивьен, ― сразу замечает мое настроение. ― Ты, как всегда, хмуришься. Неужели нельзя быть хоть немного приветливее и милее. Будешь морщить нос — появятся морщинки, запомни мои слова! — отчитывает под смешки сестер.

Я демонстративно начинаю скалиться. Ну, как здесь быть веселой? Неудивительно, что Мэри назвала Вивьен мрачной и нелюдимой.