Внутри крутилась под потолком лань из папье-маше. Зал наполняли аромат кофе и полумрак. Я с удовольствием сняла «авиаторы». Интерьер расслаблял. Стены выкрашены в бежевый; мебель – из тёмного дерева, а обивка стульев и портьеры – зелёная рогожка; кое-где – кованые жардиньерки с филодендронами. Между рогатыми бра висели пейзажи гористого побережья, напоминавшие мне о Нотти. В патефоне-чемодане на стойке поскрипывала джазовая пластинка.

Бармен, высокий человек с каштановыми кудрями, усами и бородкой поприветствовал меня кивком. Я заказала ланч и села так, чтобы видеть зеркальный фасад башни Контроля. Она насчитывала тридцать четыре этажа.

Надменная, неприступная. Над вращающимися дверьми нависало толстое металлическое кольцо с V-образной впадиной на верхней дуге. Герб символизировал подавляющие амулеты и проблемы, которые каждый день решали сотрудники. Девиз «Бдителен, надёжен, отважен» был выгравирован на трапециевидной стеле перед входом, сразу под табличкой с названием и часами работы учреждения.

Добиться здесь места заняло больше года даже после шести лет безукоризненной службы в оперативно-разыскном отделе Контроля Нотти и при востребованности вирдов среди коннов. Проблема привлечения нас в Контроль стояла остро. «Коллабрационные проекты» появлялись как грибы после дождя, но приглашения на собеседования принимали единицы. Многие, особенно любители стрелять, маскироваться или выслеживать, охотно шли в полицию, но работу конном считали предательством сородичей.

Однако в Контроле в нас нуждались. Нуждались по-настоящему. Преступники не отказывали себе в дарах, а конны не умели ни наводить мороки, ни менять внешность, ни управлять без оружия пулями. Большинство были обычными людьми и, поступив на службу, подписались на смертельный риск. Ловить вирдов-преступников, не имея за плечами фетча, – не лучше, чем бороться с цунами на сапборде. Слезливая эпитафия гарантирована, героизм никто не оценит. Вирды коннов терпеть не могли.

Нет, не так. Нас ненавидели.

Вероятно, отчасти я работала в Контроле не только из желания поддержать сородичей, но и из сочувствия к человеческим коллегам.

Остальная правда: я мечтала о должности в ОСРК, отделе специальных расследований при комиссаре, и заодно уехать подальше от приёмных родителей, обзавёдшихся семьями одноклассников и Ирвина Тейда с его демонстративно благополучной жизнью. Приглашение на работу пришло неделю назад, и это был лучший день в моей жизни.

Предстоял трёхмесячный испытательный срок. Я не загадывала наперёд, но планировала закрепиться в оперативно-разыскном отделе и использовать его как трамплин для штурма ОСРК.

…Перед глазами всплыла копия Ирвина с отвратительным характером.

Стоило ли промолчать насчёт разрядника? Нет. Я не сожалела о сказанном: старший инспектор грубо нарушил технику безопасности.

Приподняв левый рукав, я посмотрела на охватывающие запястье ремешком механические часы.

Без пятнадцати четыре. Пора идти.

Я расплатилась, вышла из бара, пересекла перекрёсток и, катя за собой чемодан, проникла через вращающиеся двери в святая святых Контроля – головной офис в Никта-Эребе.

Секретарь на ресепшене попросил паспорт. Я отдала карточку и осмотрелась.

Холл выглядел знакомо: офисы оформляли в едином стиле. Светло-серые стены, отделанные снизу панелями графитового цвета «под камень», чернёные металлические лестницы, люминесцентные лампы и приглушавшие свет с улицы затемнённые окна. Работал кондиционер. Пахло озоном и чуть-чуть хлоркой. Сновали служащие. По прозрачным шахтам скользили вверх и вниз четыре лифта.