Видя, что его собеседник все еще не настроен вспоминать негатив из жизни Александрова, журналист налил ему в стопку новую порцию водки. При этом себе он плеснул жидкости буквально на донышко. Они снова выпили и Красовский задал новый вопрос:

– А с тренером у вашего мальчика-одуванчика конфликты случались?

– Юрий Павлович мужик правильный, поэтому с ним конфликтовать ни у кого язык не поднимался. Его все ребята уважали.

– Что-то больно розовым получается у тебя Александров – настоящий херувим, – теряя терпение, выпалил Красовский. – Он что, даже не дрался ни с кем?

– Почему не дрался? Он же до хоккея в боксерскую секцию ходил, поэтому приложить мог любого.

– Так расскажи! – попросил Красовский, хотя его собственная челюсть до сих пор помнила кулак Александрова.

– И расскажу, – опрокидывая в себя очередную стопку водки, ответил Жданов. – Мы в кино как-то с ним пошли, а там местная шпана на нас налетела: дескать, давай мелочь. И все пацаны рослые, старше нас. Так Борька одному как засветит в лобешник, что тот ножками так, брык – и завалился. Другому хрясь – и тот в нокауте. Остальные сами разбежались.

– Значит, он драться-то любил?

– Почему сразу любил? Ситуация так сложилась, вот и пришлось кулаками помахать. А просто так он их почти не распускал.

– Почти? Значит, были какие-то случаи? – и Красовский снова подлил в опустевшую стопку собеседника новую порцию водки.

– Слушай, ну на фиг тебе про эти драки слушать? Давай я тебе расскажу, как мы голубей гоняли, как за девчонками ухаживали.

К этому моменту почти вся бутылка была уже осушена, а нужной информацией Красовский так и не обзавелся. Поэтому он решил идти напролом. Вылив остатки водки в стопку собеседника, журналист сказал:

– Послушай, Коль, может, ты боишься? Так ты не бойся – если хочешь, я твою фамилию в своей статье даже упоминать не буду. У нас же с тобой конфиденциальный, дружеский разговор. Или тебе одной бутылки мало? Ты скажи, я готов понести более серьезные траты. Червонец тебя устроит?

– Какой червонец? – блуждающий взгляд Жданова на какой-то миг остановился.

– Вот этот, – и Красовский положил на стол десятирублевую купюру. – Он твой, если ты расскажешь мне о каких-нибудь конфликтах с участием Александрова. Я имею в виду конфликты в команде, в которой вы вместе играли.

– Получается, ты купить меня хочешь? – поднимая глаза на своего собеседника, спросил Николай. – Теперь я все понял.

– Что именно?

– Понял, кто нашего Борьку до жизни такой довел. Это вы, московские, его с панталыку сбили. И ты к нам приехал, чтобы моего друга лишний раз в дерьме вымазать. Думаешь, если у Кольки Жданова жизнь не задалась и он ханку жрет, значит, можно его с потрохами купить? Ошибаешься. А ну, выметайся отсюда, гнида!

Хозяин квартиры вскочил со своего места и, схватив со стола пустую бутылку, замахнулся ею на гостя. Напуганный таким поворотом событий, Красовский отпрянул в сторону, зажимая в руке диктофон. Поскольку дверь в коридор находилась у него за спиной, он стремглав бросился в дверной проем и уже спустя минуту, в наскоро накинутом пальто и с дипломатом в руке, выбежал из подъезда на заснеженную улицу. Но он успел сделать всего лишь несколько шагов, как сзади услышал чей-то окрик. Журналист обернулся, и увидел в окне третьего этажа своего недавнего собеседника:

– Москвич, «башли» свои вонючие возьми! – крикнул бывший хоккеист и выбросил из раскрытого настежь окна червонец, забытый гостем на столе.

Бумажка быстро преодолела расстояние до земли и опустилась в сугроб. Там ее Красовский и подобрал.