И в этом была моя единственная слабость.

Девчонка хрипло взвизгнула, когда я сделал резкий выпад к ней, вероломно хватая за шею, и выдернул из кровати, чтобы придавить к холодной железной стене.

— Порой между отчаянной смелостью и невоспитанным вероломством проходит тонкая грань. Не боишься, что я могу принять твое предложение?

Теперь боялась.

Смотрела на меня своими распахнутыми глазищами, зажатая у стены без права на побег, и едва могла дышать.

Не потому, что я слишком сильно сжимал ее горло рукой, нет.

Это была лишь попытка показать, что при всей смелости и отваге иногда нужно знать и свое место.

Гораздо больше ее пугало то, что я был действительно возбужден и не пытался скрыть это, когда второй точкой удержания в плену стали наши бедра.

— Ну так что? Мне принять твое любезное предложение, Холодное сердце?

Девчонка упрямо и испуганно молчала, даже не моргая. Лишь кончики ее черных ресниц дрожали в такт участившемуся сердцебиению, а мне хотелось смачно выругаться, потому что я завелся.

Так, что не ожидал сам от себя.

Я пришел сюда лишь для того, чтобы припугнуть девчонку и заставить ее наконец начать есть.

Теперь же всё вышло из-под контроля, когда хотелось наплевать на правила, которые я сам же и создал, и окунуться с головой в тепло ее тела и этот аромат, который окутывал меня и пленял.

— Ты отпустишь меня…потом?

— Ты не кажешься глупой девушкой, — проговорил я, не отпуская ее шею из своего хвата, но склоняясь так, что мог собрать губами ее легкое прерывистое дыхание.— Как думаешь сама, из этого места есть выход?

Лиза побледнела, потому что не была глупой и всё прекрасно понимала.

Смертникам, подобным ей, из «Чертога» можно было выбраться только в одном случае — мертвыми.

В черном мешке со множеством трубок для дальнейшей работы трансплантологов.

Или прахом в большой печи.

— И запомни: я — убийца, а не насильник.

В эту секунду нужно было поступить правильно — сделать шаг назад и выпустить ее.

Но тело жаждало иного. Получить хотя бы долю из того, о чем я мечтал сейчас.

Зажимая ее еще сильнее, даже если понимал, что у девчонки нет возможности оттолкнуть меня или сбежать, я припал к ее губам, целуя жадно и жестоко.

Ее вкус не давал мне покоя вот уже полгода.

Он отзывался во мне каждый раз, когда я закрывал веки ночами, будучи не в силах уснуть и видя перед собой эти глаза, смотрящие на меня.

Я не смог его стереть из памяти другими женщинами.

Не смог утопить в алкоголе.

И вот он снова был во мне. Пусть через сопротивление и страх, но он снова был только мой. И это походило на взрыв.

Просто невозможно было удержаться, чтобы не скользнуть языком между ее губами, ощущая дрожь ее худого хрупкого тела. Но не от возбуждения. От страха.

Для нее я был чужой.

Убийца. Захватчик. Монстр, который насильно удерживал людей и издевался над ними. Ледяной великан, который не знал ничего о милосердии и сострадании.

Но я плевать хотел на то, что говорили обо мне, пока она была в моих руках, заполняя своим теплом и запахом.

Сначала Лиза старалась держаться.

Не закрывала глаз. Не моргала. Только отстраненно ждала, когда для нее закончится эта пытка, тотализатором которой стала она сама.

Но стоило моему языку коснуться ее, как она вздрогнула и забилась, пытаясь оттолкнуть и опираться руками в мою грудь.

На этом нужно было заканчивать. По крайней мере, на сегодня.

Я хотел испугать ее и сделал это, пусть даже не всё прошло по плану. В первую очередь в отношении того, что теперь горело во мне.

Отступив на шаг назад, я одновременно убрал и свою руку, полностью освобождая Лизу, отчего девушка почти рухнула на пол, чудом удержавшись на ногах и стараясь тут же отшатнуться от меня как можно дальше.