«Третий» в это время уже высвободился из-под тела императора и собирался перейти к активным действиям, что в мои планы совсем не входило, поэтому я просто метнул ему в грудь нож. Попал неплохо, чуть ниже левой ключицы, однако одиночные ножевые ранения редко становятся летальными мгновенно (особенно если клинок остаётся в ране), поэтому я продолжил атаку не теряя темпа. Обезоруживающий удар тростью по правой руке, тычок в солнечное сплетение и с ноги, на длинном шаге, в голову. Удар в лицо отшвырнул гусара спиной на стол с хитрой приспособой для вырывания ногтей, поэтому при падении он ещё и раскроил себе затылок о средство механизации палаческого труда – «двести» без вопросов.

Бросив взгляд на «расшитого» и убедившись в его неподвижности, я повернулся к императору, который истекал кровью лежа на полу, но находился ещё в сознании, блуждая взглядом и цепляясь за последние мгновения жизни. Сначала у меня возник порыв что-нибудь сказать ему напоследок, однако через мгновение я передумал, перезарядил трость и молча избавил его от мучений…

Что ж, принялся я анализировать произошедшее, поднимаясь по лестнице наверх – более роскошного подарка от врага было невозможно даже себе представить. Я, конечно, склонялся к силовому варианту развития событий и усиленно готовился к нему, но чтобы вот так, без разговоров и абсолютно бестолково напасть на меня… Честно признаться, удивил меня покойничек и мне даже стало его немного жаль – какой бесславный конец. Однако, он дал мне в руки сильный козырь, и я сейчас же его предъявлю.

Городские стражи тоже сумели удивить меня, проявив исключительное здравомыслие и сделав вид, что наши разборки их вообще не касаются. Поэтому я совершенно спокойно покинул подвал, дал команду дожидающимся меня в парадной бойцам переходить к следующему этапу операции и прошёл в комнату для голосования.

***

– Упокой его душу господи! – принялись тихо повторять присутствующие в комнате, осеняя себя крёстным знамением, услышав от меня немного подкорректированный пересказ произошедшего в подвале.

– Господа, я был в своём праве, защищая свою жизнь, что полностью подтверждают слова уважаемого фельдмаршала, – показал я на фон Ла́сси и подпустил в голос металла, – думаю, ни у кого нет оснований сомневаться в его словах, ровно, как и в моих!

Желающих возразить не оказалось, поэтому я продолжить «ковать железо, не отходя от кассы», посмотрев на фон Эрталя:

– Ваше высокопреосвященство, прошу вас приступить к выполнению своей священной обязанности и объявить о созыве Совета курфюрстов для проведения выборов императора!

Имперский канцлер не успел даже открыть рот, как я вновь продолжил рулить повесткой дня:

– Благодарю вас, видите, как удачно сложилось, все уже собрались и готовы исполнить свой священный долг…

– Ваше высокопреосвященство, мы не можем голосовать, – решил вставить свои «пять копеек» бледный, как смерть, архиепископ Трира, попытавшись сорвать процесс, – во-первых, здесь нет курфюрста Ганновера или хотя бы его представителя, а во-вторых, необходимо дождаться вступления великого герцога Тосканского Леопольда в права наследования титула короля Богемии. К чему такая спешка?

Вот же, сука, неуёмный, подумал я про родственника покойного императора, одновременно понимая, что графа Мюнстер-Леденбургского действительно нет в комнате. Видимо, наш доблестный посланец сдернул от греха подальше в свой Ганновер после того, как выполнил свою миссию – ну и на том спасибо. Ладно, будем как-нибудь выкручиваться.

– Справедливое замечание для ситуации месячной давности, – саркастически усмехнувшись, покачал я головой, – однако в данный момент оно уже не отражает действительного положения вещей. Господа… – повысил я голос и сделал театральную паузу, оглядывая исподлобья собравшихся, – три дня назад я получил донесение из Берлина. В Лондоне беспорядки, король Георг Третий помутился рассудком и признан недееспособным, королева Шарлотта и наследник престола принц Уэльский изолированы в Букингем-Хаусе, в Англии введено прямое парламентское правление – это государственный переворот и опасный прецедент господа. В сложившейся обстановке мы не можем проявить слабость, которая позволит заразе либерализма перекинуться с безбожного острова на континент, в нашу богоспасаемую империю. Только в едином порыве, под мудрым руководством сильного императора мы сможем противостоять смуте и возможному вторжению извне. Ваше высокопреосвященство, в ваших руках судьба тысячелетнего Рейха, вся германская нация, в нашем лице, смотрит на вас с призывом и надеждой – примите судьбоносное решение!