– Спокойно, спокойно фельдмаршал, – поспешил я остановить его порыв, – не нужно резких движений, вы в безопасности и вас сейчас отпустят. Вы меня слышите?

Фон Ла́сси кивнул и, попытавшись что-то ответить мне, закашлялся. Мария Антонина тут же отреагировала и подала ему бокал с водой. Промочив горло, фельдмаршал самостоятельно поставил бокал на стол и обвел взглядом комнату, скривившись от боли в шее.

Жестом показав бойцам, что они свободны, я вновь обратился к фон Ла́сси:

– Фельдмаршал, просветите уважаемых членов Совета курфюрстов о произошедшем в подвале!

Фон Ла́сси изменился в лице, видимо вспоминая недавние события, прокашлялся, ещё раз глотнул воды и принялся сбивчиво рассказывать:

– Эээ… мы спустились в подвал, прошли мимо охраны, вновь спустились по двум лестницам… я шёл следом за его императорским величеством… нас сопровождали командир лейб-гусарского полка барон фон Лихтенштейн со своим адъютантом… эээ… возле двери в пыточную барон сказал, что далее ему следует идти первым, на всякий случай, однако его императорское величество не прислушался к словам барона и продолжил идти вперед…, – фельдмаршал вновь закашлялся, опять глотнул воды и, с опаской глянув в мою сторону, продолжил, – войдя в комнату, он вдруг выхватил саблю и попытался зарубить его императорское величество…

***

Тридцатью минутами ранее, подвал Ратуши Регенсбурга

Вибрация земли от движения, как минимум, пары тысяч копыт на площади перед Ратушей, ощущалась в подвале прекрасно, поэтому я заблаговременно получил сигнал о прибытии гостей и привел себя в боевое положение. Ожидание не затянулось и минут через семь дверь в предбанник, петли которой я регулярно поливал водой, заскрипела, впуская гостей внутрь. Дверь в саму пыточную я держал открытой, поэтому по звуку шагов сразу понял, что идут человека четыре, притом идут весьма целеустремленно.

Я, конечно, не мог быть заранее уверенным, что меня сразу примутся убивать, однако все две недели «заточения» регулярно отрабатывал (в том числе и в темноте) действия по нейтрализации нападающих, и сейчас мне потребовались лишь доли секунды, чтобы в голове адаптировать связку под количество противников, и мои труды не пропали даром.

Молодой мужчина, зашедший в пыточную первым, был облачен в гусарский мундир, однако сходство с увиденным здесь в Ратуше портретом и фамильная габсбургская челюсть не оставляли сомнений в том, что это именно император Иосиф. Он остановился на мгновение, увидев препятствие в виде меня, сидящего на стуле посреди дороги, и, оскалившись, потянул саблю из ножен. Пошла жара.

Двигался Иосиф, по сравнению со мной, словно сонная муха, поэтому я без труда успел вскочить на ноги, сблизиться с ним и перехватить руку с саблей в верхней точке траектории, одновременно нанося удар ножом в левый бок, снизу вверх. Вырвав с проворотом клинок из тела, я сделал короткий шаг назад и оттолкнул Иосифа ногой в живот, прямо на стоящего за ним гусара, мешая тому атаковать меня.

Перехватив трость, висящую на кожаном ремешке на левом запястье, в боевое положение, я нащупал спусковой рычаг и произвел бесшумный выстрел в «четвертого». Экспансивная девятимиллиметровая пуля «люгеровского» патрона попала ему точно в глаз и взорвала затылок, зафиксировав результат поражения брызгами мозгов на стене – минус два. Творение «золотых рук» Петера Хенляйна, повторяющее в общих чертах овеянный легендами НРС-2 (только для использования обычных патронов, вместо СП-4), отработало великолепно.

Фиксируя боковым зрением гарантированный переход «четвертого» в разряд «двухсотых», я уже работал по «второму», одетому в отличии от остальных в расшитый камзол с огромным орденом на груди (не иначе фельдмаршал, отметил я на автомате). Ударив его на подшаге тростью по трапеции, от чего мужик скорчился от боли, я ещё подсократил дистанцию и отправил его в нокаут ударом кулака по затылку (этот мне ещё пригодится).