Мы с Никитой Борисовичем замолчали. Приязни в его глазах не прибавилось – мы до этого пару раз виделись, и он и тогда был насторожен ко мне. Не грубил, Лизе не запрещал ничего, но я чувствовал скрытую враждебность всегда.

— А не искал почему? Раз так любишь.

— Разозлился. Бросила же, вот я и решил забыть, – дернул я плечом. — Жалею теперь.

— И?

— И не отпущу, – честно признался я. — Можете приступать к битью моей морды – потерплю малость, но в закат не свалю. И Витьке Лизу не отдам – лох он. А еще мой сводный брат.

Никита Борисович нахмурился, и была у меня мысль выболтать ему про хитросделанную Лизу, замутившую с придурком мне назло, но я не стал.

— Совпадение.

— Ну-ну, – хмыкнул он.

— Так что? Морду-то бить будете?

— Буду, – кивнул Никита Борисович. — Потом. Если еще раз обидишь дочку – и морду набью, и другие места. Успеется. А пока подожду, и мешать не буду. Идем в дом, – он указал на крыльцо, куда вышли Лиза со своей мамой – обе обеспокоенные, и уже готовые вызывать полицию.

Я тронул Никиту Борисовича за плечо, и спросил:

— Почему?

— Потому что ты принес инструменты, а Вик принес бы только маникюрный набор, – хмыкнул он. — Чудила тот еще. Да и Лиза, когда вы вместе были, светилась. Не просри.

***

ЛИЗА

— Красивый мальчик, – заметила бабушка.

— Обаятельный, – согласилась мама.

— Козел, – заключила я.

— Ой, Лиз, все они козлы. И что, теперь не размножаться, раз козлы? – бабушка приобняла меня, и повела в дом. — Вырастет, и перестанет быть таким… наверное. Вот мой Никита тоже тем еще засранцем был, но взялся же за голову.

— К тридцати годам, – вздохнула мама.

— А до этого папа таким-же товарищем был? – я кивнула на выход, и жадно вгляделась в мамины глаза.

Мама смутилась, и промолчала. Да и бабушка не стала меня просвещать.

Ну, как обычно! Я в курсе некоторых деталей, конечно, но узнавала я их нечаянно. С папой однажды поехали к его друзьям, на очередные шашлыки, а мама дома осталась. А потом выяснилось, что в той компании была одна дама, с которой у папы что-то там было лет так сто назад, еще до встречи с мамой… ох, как же мама тогда обиделась! И это при том, что папа к той женщине даже не подходил.

— Все равно, таким как Андрей папа никогда не был! – я принялась убирать со стола, а вот мама, наоборот, поднялась, и поставила чайник. — Папа тебя всегда уважал, я ведь помню, как он в нашей жизни появился, не такая мелкая была.

— Пусть это останется нашим маленьким секретом – уважение твоего отца ко мне, и наша первая встреча, – хмыкнула мама.

Снова загадки! Знаю же, что мама его секретарем работала. И даже помню, как папа впервые пришел к нам с букетом. И как иногда сидел у нас на кухне помню. Но все воспоминания такие смазанные… а родители продолжают делать загадочные лица, нет бы как порядочным людям мое любопытство утолить!

— Идут. Налей мальчику кофе. Сама, – скомандовала мама, и чайник щелкнул, уведомляя о том, что закипел.

— Мальчик починит дверь, и пойдет домой. Он ключи от моего дома забрал, – нажаловалась я. — И мне деньги хотел заплатить, чтобы я в его свинарнике убралась. И не узнал сначала!

— Ябеда, – услышала я мужской смешок.

Андрей.

А у меня в руках чашка с кофе. Вот не хотела я его угощать, но руки сами начали действовать – и вот, пожалуйста, кофе для Андрея готов. Я люблю горький, без сахара и молока, а он пьет с молоком и с ложкой сахара. И мои руки этого не забыли.

Тьфу.

Я понесла чашку к раковине, чисто из врожденной вредности, но Андрей перехватил меня. И чашку этак ласково из моих ладоней забрал. При мне пригубил кофе, и зажмурился довольно.