— Трофей? – прыснула мама.

— Да, дочка, чьи же это штаны? – нехорошим голосом переспросил папа. — Явно не твои.

— Мужские, – со знанием дела заключила бабушка. — Грязные. И драные, – неодобрительно добавила она.

— Виктора? Вроде, он чистюля, – мама сняла штаны со стула, сложила их, и направилась к ванной. А я чуть не застонала – дверь я нараспашку оставила, прилаживала ее как могла, чтобы семья не заметила погрома, но мама – глазастая, как и я, и все замечает. Что надо, и что не надо.

Однако, вернулась она через половину минуты, еще более, чем до этого довольная. Сверкнула на меня глазами, и подмигнула.

— Эти штаны… они в углу валялись. Видимо, Наталья Игоревна – та, кто за домом присматривала, ими пыль вытирала, – постаралась я объяснить ситуацию, и при этом мысленно ругала себя последними словами.

Ну дура же? Дура! Как можно не заметить штаны, висящие на кухне, где я больше всего времени провожу? Как? Они же бельмо на чистеньком глазу этой кухоньки, они – пиратское знамя в спокойном, лазурном океане.

Зла на себя не хватает! И на Андрея тоже!

— Ну да, – кивнула бабушка. — Знаешь, Лиза, у одной моей знакомой девушки тоже родственники нашли мужские штаны. И она также отнекивалась, как и ты – мол, не знаю, чьи это. Висят штаны, и пусть висят – еды же не просят, а откуда взялись – да кто ж вспомнит. Знаешь, что в итоге случилось с этой девушкой?

— Нет, – убито ответила бабушке, но я знаю, что она в итоге скажет.

— Она умерла! – трагично воскликнула бабуля. — Связалась с проходимцем, семье своей врала, а этот негодяй обокрал ее, квартиру переписал, и убил. Его штаны были.

— Ольга Андреевна, – мама покачала головой, явно не одобряя традиционную сказочку бабушки.

Я встала, и подошла к закипевшему чайнику. Бабушка в своем репертуаре, я с детства слышу эти истории, и ведь раньше верила. Когда молода и наивна была.

— Лиза, а ты знаешь, кто тоже слушал рок? Паренек из Битлз. Знаешь, что с ним случилось? Он умер! И вообще, эта музыка для наркоманов. Интеллектуалы слушают классику, – вспомнилось мне одно из бабушкиных высказываний, и я невольно фыркнула.

Она ничего мне не запрещала, но все новое и подозрительное воспринимала драматично. Была у меня идея петь в группе, так бабуля мне в пример Элвиса привела – пел, мол, и допелся. Умер на унитазе. Порой эти похоронные настроения бабушки меня раздражали, порой – веселили, но в общем-то я уже привыкла.

— Лиза? Мне нужно о чем-то знать? – строго спросил папа.

— Нет, – невинно ответила я, и поставила перед ним чашку.

— Пойду руки мыть, – вздохнул он, но явно мне не поверил.

— Никит, на кухне ополосни руки. В ванной в раковине порошок, Лиза уборку затеяла. Не стоит его смывать, – вдруг произнесла мама.

Сначала я удивилась – никаких Комэтов я в раковину не насыпала, а потом поняла – мама оберегает меня от расспросов, и немного расслабилась.

Я люблю свою семью, а отца просто обожаю. Он не мой родной отец, они с мамой поженились, когда мне семь лет исполнилось. И я смутно, но помню свои мысли – а полюбит ли он меня? Шугалась сначала, стеснялась его папой называть, хотя очень этого хотела. Еще и в школе поделилась с девочкой, что у меня новый папа, а та возьми, да и заяви, что ее мама тоже замуж вышла, и в доме ребенок появился от нового мужа. А значит, скоро ее сдадут в детский дом. И меня тоже.

В итоге никого из нас, конечно, никуда не сдали, все это – детские страшилки, и только. Но страху я натерпелась. И папа заметил. Помню, как он подошел ко мне, и пообещал, что будет и любить, и защищать. Всегда.