— А далеко ещё?

Почти всё село прошли, осталась одна улица, на которой несколько домиков. И что-то я не помню, чтоб здесь на лето приезжали девчонки.

— Почти пришли, — Геныч отворачивает голову и прячет букет за спиной. — Давай я дальше сам?

А я…

Я, кажется, догадываюсь.

— Генка, ты это… Ты к рыжей что ли? К Ваське? Для неё цветы?

Ну, конечно! Васильки для Василисы!

Вот я дура-а-ак! Дошло, как до жирафа!

— Ген, — дёргаю друга за рукав. — Она же мелкая еще!

Как вообще можно влюбиться в десятилетнюю девочку? Мне вот четырнадцать и я не собираюсь даже смотреть в их сторону! В сторону девчонок, конечно!

Бантики эти, платья, и хихикают так смешно, рты ладошками закрывают. Все одинаковые!

А Васька даже этого не делает. То бант у нее съедет, и она его равнодушно пнет, то лягушку в карман спрячет, когда все визжат и убегают, то ужа пожалела и выпустила в лужу. А мы старались, ловили, чтобы она тоже закричала хоть раз!

Наверное, Геныч из—за ужа проникся.

— Друг, ты не прав, — толкаю его, не пуская идти дальше. — Баба Шура тебе голову оторвёт. Ты лучше на Ирку посмотри. Или обратно на Наташку.

Добавляю в голос грусти, чтобы друг проникся, но он даже слушать не хочет.

— Тебе-то что? Ты её всегда ругаешь только! Ненавидишь! А она хорошая и добрая! И красивая!

— Кто? Васька!? Красивая?

Громогласно и наигранно смеюсь, а потом неожиданно для самого себя вырываю несчастные цветы и бросаю в пыль.

— Не подходи к ней! Понял меня!?

— А то что? Ну что? Ещё скажи, что сам в неё влюбился?

— Это я?! — от возмущения слов не находится, а потом времени их придумать, потому что Генка набрасывается на меня с кулаками.

Падаем на дорогу и катаемся по разбросанным ромашкам с васильками, по очереди одерживая верх. То я пытаюсь душить Геныча, то он меня. А еще машем кулаками, куда попадем, и пыхтим. Ни один не уступает!

Нас разнимает… ледяная вода…

Татьяна, Васина сестра, грозно упирает руки в бока, и орет, чтобы убирались и не мешали её свиданию. Чуть дальше, ухмыляясь, стоит Сашка Кучум, самый работящий комбайнер в селе. Сплёвывает в сторону семечки и подмигивает нам.

Всё ещё стараясь задеть друг друга, поднимаемся, и смотрим в стороны. — Чего не поделили хоть? Или так, за идею?

— За идею, — бубню, и первым ухожу.

Дома получаю традиционное «Аааандреееей!», но не реагирую. Дуюсь, конечно, а сам думаю: почему для меня так важно было, чтобы Генка не ходил к рыжей вредине?

Наверное, я боюсь потерять друга! А Ваську теперь ещё больше ненавижу!

С этой мыслью после ужина усаживаюсь со всеми смотреть телевизор. Начинается вечерняя программа «Время» и ведущий, сухо и коротко, сообщает, что лидер группы «Кино» — Виктор Цой — разбился на мотоцикле в Прибалтике. Передача идёт своим ходом, а я, замерев, смотрю вместе со всеми на экран и одними губами шепчу:

— Песен ещё не написанных сколько?

Скажи, кукушка, пропой…

В городе мне жить или на выселках,

Камнем лежать или гореть звездой?

Звездой...

Солнце моё, взгляни на меня!

Моя ладонь превратилась в кулак,

И, если есть порох, дай огня…

Вот так....

(© "Кино" - "Кукушка")

Дорогие друзья! Заглядывайте в ТГ-канал (можно найти по поиску "Авторские заметки" или "Аля Драгам"): завтра там будут опубликованы визуалы героев

6. 1992 год.

А её счастье словно талый снег,

Где же, Фаина, твой серебристый смех?

Прячешь ты глаза от меня,

И уже средь бела дня

Ты с другим целуешься при всех.

Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,

Фаина-фаина, фаина-фаина, фаина-фаина

Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,

Фаина-фаина, ах, какое имя фаина-фаина.

© "На-На" — "Фаина"