Иван Игнатьевич был радушен и угощал на славу. Видно было, что подобные приемы для него отнюдь не редкость и чувствовал он себя как рыба в воде. Без устали, словно в первый раз рассказывал он о своем крае, о городке, о местных памятниках и традициях. Переводчица легко произносила привычные фразы, Мак’Кэнахью задавал дежурные вопросы, а Антон Ильич предавался завтраку, изредка включаясь в разговор. Только теперь он смог получше разглядеть англичанина.

Выглядел тот лет на сорок-сорок пять. Одет был в немодный клетчатый пиджак, мятую бледно-розовую рубашку и светлые вельветовые брюки. Держался весьма приветливо, на лице его то и дело блуждала ничего не значащая улыбка, а глаза, как у большинства европейцев, светились неуемным интересом ко всему окружающему.

– Что ж, теперь поедем на завод? – осторожно поинтересовался Мак’Кэнахью, когда все трое мужчин, насытившись обильным завтраком, откинулись на спинках кресел.

– Не торопитесь. Спешить нам некуда. – Ответил Иван Игнатьевич.

– В регламенте написано… – начал было Мак' Кэнахью, извлекая из портфеля листок бумаги, но Иван Игнатьевич остановил его, дружески похлопав по плечу:

Конец ознакомительного фрагмента.