Л о н а.   Но горожане не знают о лжи?

Б е р н и к.   О лжи?

Л о н а.   Да. О лжи, с которой ты прожил пятнадцать лет.

Б е р н и к.   Ты называешь это?..

Л о н а.   Ложью. Я называю это тройной ложью. Ты обманул меня, ты обманул Бетти, ты обманул Юхана.

Б е р н и к.   Бетти никогда не требовала, чтобы я заговорил.

Л о н а.   Потому что она ничего не знала.

Б е р н и к.   И ты не станешь этого требовать – оберегая ее, не станешь.

Л о н а.   Не стану. Мне насмешки, хохот и издевательства города нипочем, у меня спина крепкая.

Б е р н и к.   И Юхан не станет, он мне обещал.

Л о н а.   Но ты сам, Карстен? Неужто ничто в тебе не требует выпутаться изо лжи?

Б е р н и к.   Я должен добровольно пожертвовать моим семейным счастьем и моим положением в обществе?!

Л о н а.   Какое право ты имеешь на это положение?

Б е р н и к.   Пятнадцать лет я каждый день мало-помалу завоевывал себе это право своим трудом, успехами и беспорочной жизнью.

Л о н а.   Да, ты много сделал и многого добился, и для себя, и для других. Ты самый богатый и влиятельный человек в городе, перед твоей волей склоняются, не рискуя спорить, потому что считают тебя безупречным, твой дом – примерным, а поведение – образцовым. Но и великолепие, и сам ты стоите на зыбком болоте. Один миг, одно слово – и тебя утянет на дно вместе со всем великолепием, если не спасешься вовремя.

Б е р н и к.   Лона, чего ты хочешь здесь добиться?

Л о н а.   Хочу помочь тебе обрести твердую почву под ногами, Карстен.

Б е р н и к.   Месть! Ты хочешь отомстить? Я так и думал. Но ничего у тебя не выйдет. Только один человек имеет право на разоблачение, а он будет молчать.

Л о н а.   Юхан?

Б е р н и к.   Да, Юхан. Если обвинять меня возьмется кто-то другой, я буду все отрицать. Когда меня хотят уничтожить, я бьюсь насмерть. Ничего у тебя не выйдет, я сказал! Тот, кто мог бы меня свалить, не откроет рта – и скоро уедет отсюда.

К о м м е р с а н т   Р у м м е л ь   и   т о р г о в е ц   В и г е л а н н   выходят из правой двери.

Р у м м е л ь.   День добрый, день добрый, дорогой Берник. Мы за тобой, пора идти в Торговый союз, у нас собрание по поводу железной дороги, ты же помнишь.

Б е р н и к.   Я не могу сейчас. Это невозможно.

В и г е л а н н.   Вы должны, господин консул, правда.

Р у м м е л ь.   Ты обязан, Берник. Там будут наши противники, редактор Хаммер и прочие поборники приморской линий. Теперь они утверждают, что новый вариант попахивает чьей-то корыстной наживой.

Б е р н и к.   Так объясните же им…

В и г е л а н н.   Мои объяснения делу не помогут, господин консул.

Р у м м е л ь.   Нет, нет, ты должен пойти сам. Тебя в шахер-махерах никто заподозрить не посмеет.

Л о н а.   Что я и говорила.

Б е р н и к.   Сказал ведь, не могу. Я плохо себя чувствую… или все же… дайте собраться…

Из двери справа появляется   у ч и т е л ь   Р ё р л у н д.

Р ё р л у н д.   Прошу простить, господин консул. Вы видите меня в крайнем возмущении…

Б е р н и к.   Да, да, что с вами стряслось?

Р ё р л у н д.   Я должен задать вам вопрос, господин консул. С вашего ли согласия юная девушка, которая нашла приют под вашим кровом, прилюдно ходит по городу в сопровождении человека, который…

Л о н а.   Какого человека, господин пастор?

Р ё р л у н д.   В обществе человека, от которого особенно ей надлежит держаться как можно дальше.

Л о н а.   Ха-ха!

Р ё р л у н д.   Это с вашего ведома, господин консул?

Б е р н и к   (берет шляпу и перчатки). Я ничего не знаю. Простите, я спешу, меня ждут в Торговом союзе.

Т ё н н е с е н