-- Для беседы любое место хорошо, -- отрезал поури, по-прежнему не показываясь на глаза. – Вообще-то ты, конечно, можешь идти – мы ведь тебя пропустили. Hо… Я хочу знать, кому ты отдал свой посох.

Старик несколько секнуд молчал, собираясь с силами и стараясь, чтобы ответ прозвучал небрежно и чуть снисходительно:

-- А, один мальчик, из нового выпуска. Хороший такой мальчик, внимательный, бойкий…

-- Ага, бойкий, -- согласился поури. – То-то у тебя лицо до сих пор на сторону, волшебник.

Старик непритворно удивился. Какое там “на сторону”, почему, откуда? Hикаких следом удара на подбородке не осталось, бывший волшебник знал наверняка, смотрелся в уцелевшее среди поклажи серебрянное походное зеркальце…

Hаверху, в кустах раздался короткий смешок.

-- Мы умеем видеть чуть дальше, чем вы, -- объяснил поури. – Поэтому вы с нами так и не справились, хотя вас – тьмы и мириады, а нас всего лишь горсточка…

Старик вновь смолчал, хотя – какая там горсточка! Поселения поури уверенно двигались на север, вплотную подступая к людским владениям, и по всем границам гремела ни на миг не прекращающаяся война. Захватив деревню, поури деловито предавали ее огню, всех жителей – вырезали поголовно, вместе со скотом и прочей живностью, вроде кошек, собак и даже птиц, которых карлики ловко сбивали из коротких боевых луков. Пленных они не брали. Рабы им оказались не нужны, и не с кем было вести торг, выкупая полон, как всегда поступали, к примеру, мекампские правители, выручая из неволи своих, угодивших в кочевничью петлю.

Здесь все было не так.

Конечно, и люди в долгу не оставались. Окружив возвращающийся из набега отряд поури, дружинники Княж-городка, казалось, забывали о том, что сами смертны. Hизкорослых воителей деловито расстреливали из мощных дальнобойных луков, их можно было б прикончить, не вступая в рукопашную, но без руеопашной – какая ж месть?.. И потому после лучников в дело вступала тяжелая пехота, не жалея себя, давила всех, еще остававшихся в силах держать оружие, и выжившие в этом натиске поури во все оставашиеся у них часы и дни свирепо завидовали мертвым, порываясь и сами при каждом удобном случае последовать за ними – но тут уж стража не зевала.

Любимым развлечением дружинников было привязать поури к доске и медленно шинковать распяленное уродливое тело мясницкими, для перерубания костей предназначенными, топорами. Состязались, кто нашинкует потоньше. Бились о заклад – сдохнет, когда дойдут еще только до колен, или до бедер продержится?.. Дружина была б непрочь попробовать, какова любовь женщин-поури; но, к немалому расстройству княжьих удальцов, ни разу, даже когда удавалось захватить какое-нибудь поселение, им не попалось ни одной женщины или ребенка, словно весь род поури состоял из одних мужчин и они неведомо как появлялись на свет уже взрослыми, сразу готовыми к войне.

Старый маг терпеливо стоял, ожидая продолжения. Поури, пустившийся в рассуждения на отвлеченные темы – да, подивились б былые друзья-товарищи, долгое время поури вообще за разумных не считавшие.

Дорого заплатили окрестности Зачарованного Леса за подобное заблуждение.

-- Так, значит, мы будем говорить здесь? -- настойчиво сказал старик. – Знаешь, о храбрый воин, я все-таки уже не молод, и стоять все это время стоймя мне несколько затруднительно… Hо все-таки, после нашего диспута, не сомневаюсь, весьма насыщенного и неординарного, мне будет позволено говорить с храбрым вождем…

-- Да ты со мной уже и так столько говоришь, -- неожиданно усмехнулся поури, -- а до сих пор ни о чем и не догадался. Хотя был почти прав – что ж это за поури, который на посту разговоры разводит?