Оказалось, молодая женщина задумалась, застыла на пороге. Виновато улыбнувшись, пусть Эд и не видел (и хорошо, дольше проживет, не сбежит в монастырь), Кара шагнула в обеденный зал. Если свернешь направо, окажешься в хозяйском закутке. Пойдешь прямо, уткнешься в лестницу, ведущую в меблированные комнаты.

— Иди, стол выбирай, я сейчас!

Эд легонько подтолкнул Кару в спину, а сам отправился договариваться насчет постоя.

Принцип любого постоялого двора — простота. Никто не украшает стены картинами, не развешивал гирлянды цветов, разве только заезжий художник в счет платы намалюет чего-нибудь поверх штукатурки. Вот и тут голые стены, деревянные столы с лавками. С балок вперемешку с паутиной свешиваются гирлянды чеснока — по традиции им отпугивали вампиров, хотя последних не встречали лет двести. Кара забралась в уголок, ближе к очагу. Что толку усаживаться к окну, все равно ни зги не видать, зато тут тепло, хорошо. Тело ответило благодарными мурашками — продрогло под пальто. Неспешно раздевшись, молодая женщина повесила вещи на крючок и кивнула девчонке лет пятнадцати, которая принимала и разносила заказы. Не убьет же Эд, если она немного подсуетится. Свиные ребрышки, утка, печеные овощи — обычная и сытная пища, а для Кары — деликатесы. Она скупила бы всю кладовую, но помнила, едят не глазами. Раз так, хватит половины утки. К ней можно взять тушеной капусты. Мужчинам — те самые ребрышки, тоже капусты и колбасок. Что будут пить? Эль. Ей пшеничного, спутникам — ячменного. Пока все, потом позовут, если потребуется.

Эд подошел, когда девчонка уже проворно расставляла кружки. Торговец довольно кивнул и плюхнулся на скамью напротив Кары.

— Надеюсь, угадала, — развела она руками.

— Мы непривередливые, точно не ошиблась. А вот и Ян!

Мужчина обернулся, приветствуя компаньона.

Захрустели хрящи, застучали вилки и жбаны. Ели молча, лишь изредка перебрасывались парочкой фраз. Подавальщица несколько раз доливала эля мужчинам, а Кара медитировала над первой кружкой. Странное дело, ей вдруг захотелось спать. На кладбище, в мороз, ни капельки, а тут разморило. Не иначе тело вспоминало былые привычки. «А ведь мне не хочется умирать, — поймала себя на мысли Кара. — Чем дальше, тем меньше. Ну его, этот покой, безмолвие! Лучше жить, впервые жить для себя, чтобы никто не распоряжался моей судьбой». Вот о чем надо просить Верховного некроманта — это исправить лицо и убрать остатки смерти. Все же как хорошо, что Турс Абри оказался неумехой, а то лежала бы Кара сейчас в могиле, получив то, чего на самом деле не желала.

— Устала? — Перед ней стукнулся о стол ключ с массивным деревянным брелоком. На нем красовалась выведенная тушью цифра «четыре». — Я тебе отдельную комнатку купил, не побеспокоим.

— Сколько? — Торговые люди ничего не делают бесплатно.

— Потом сочтемся! — отмахнулся Эд.

Кара поблагодарила и побрела наверх. Хватит клевать носом, лучше впервые в новой жизни заснуть. Пусть кровать узкая, а стены тонкие, из всех щелей дует, зато нет горожан с кольями. Не доберутся они сюда так скоро, завтра же Кара будет очень далеко. Сон накрыл молодую женщину практически мгновенно. То ли сказалось общее напряжение, то ли непривычная организму еда. Но где-то посреди ночи Кара проснулась и, как ни ворочалась, не могла снова уснуть. Бывшая покойница дошла до сорок первой овечки, лениво прыгавшей через иллюзорный забор, когда сообразила: она не проснулась, ее разбудили. Стук-стук и шур-шур доносились из-за двери. Кара не могла сказать, откуда именно, но явно из коридора. «Наверное, запоздалые постояльцы, — решила госпожа Барк и мысленно пожаловалась: — Могли бы потише!» Взбив жидкую, словно блин, подушку, молодая женщина повернулась к стенке и прикрыла глаза, но тут же подскочила, услышав сдавленный крик и оборвавшееся на первом слоге ругательство. Если бы голос принадлежал одному и тому же человеку, Кара грешила бы на дурной сон, но возмущались разные люди. Более того, показалось или нет, шумели в номере новых приятелей.