Происходящее было словно лишено логики. Я в одно мгновение чувствовала себя опять подростком, а в совсем другое понимала, как сильно мы повзрослели и изменились. Оба. А потому производилось впечатление, что этот поход в кино был вообще вне какого-либо времени и пространства. 

Когда к положенному часу мы вернулись в сад, Рома попросил меня подождать их в машине.

— Я уже вижу, что у тебя глаза на мокром месте, Кристин. Маша может расстроиться, если ты…

— Да поняла я все, — шутливо стукнула его по плечу, стараясь в этот момент действительно прогнать слезы и не показать Роме, насколько я все же переживала. — Ты хочешь сгеройствовать перед Машуней. Забрать ее из садика. Я-то, изверг, отвела, а ты…

— Отводили мы вместе, так что не надо тут… — рассмеялся он, качнулся на мгновение в мою сторону и, так и не сделав ничего, вышел из машины. 

И, судя потому, что через десять минут Рома появился на парковке с Машей на руках, которая крепко обнимала его за шею, сгеройствовать у него получилось. Маша, как истинная принцесса, да и любая девочка, любила, когда ее носили на ручках, а уж Рома справлялся с этим на ура. 

— Кристя! Кристя моя, а там… там… — просто захлебываясь эмоциями, Маша сразу, как села в машину, обняла меня (да, я успела пересесть специально на заднее сиденье) и принялась делиться впечатлениями. 

Новый сад, так же как и детки, и воспитатели, Маше понравились. А мы с Ромой, как-то совершенно не сговариваясь и даже не обсуждая это, разделили обязанности. Я так и отвозила все следующие дни Машу в сад, потому что Рома все же намного раньше выезжал на работу, а он ее забирал, пока я ждала их дома. Если бы не Карина, ее муж и дети, можно было бы решить, что мы и правда слишком заигрались с Ромой в семью. А может, и не играл никто, просто заботились друг о друге, не переходя личных границ. 

Так, почти безмятежно, прошла целая неделя, а потом Роме позвонил адвокат. Как мы и предполагали, суду потребовался еще один тест ДНК. 

— Маше нужно ехать, — озабоченно шепнул мне Рома и, не дожидаясь моего кивка, позвонил своему секретарю, чтобы тот оформил билеты.

Прилетев с Машей в Санкт-Петербург, я ощутила, как все внутри сжалось от напряжения, которое никак не спешило меня отпускать. Подвешенное состояние и безотчетное чувство тревоги. Казалось, что в любой момент из ниоткуда появится Аркадий и, просто применив грубую силу, схватит Машу и заберет ее у меня. 

Я, конечно, понимала, что самое трудное время уже прошло, а мы его даже не ощутили. Аркадий не подал в розыск, не пытался даже забрать Машу, и сейчас оставался лишь финальный рывок. 

Победный рывок. 

Но все это я понимала головой. А где-то в животе все равно нарастало чувство тревоги, скручивая меня от безотчетного страха.

Рома хотел ехать с Машей один, чтобы я не волновалась лишний раз, но я решила, что не могу позволить себе остаться в Москве. Иначе извела бы себя еще сильнее. 

В клинике я не стала подниматься вместе с Ромой и Машей, поцеловала дочь в лоб и, пожелав им удачи, осталась на улице. Я могла бы подождать их и в холле, но уже знала, что они там ненадолго, а мне все это время безумно не хватало свежего воздуха, потому что дыхание то и дело спирало от волнения. 

Но я не успела даже перевести то самое дыхание, как увидела паркующуюся машину Аркадия. Было далеко, и номера на таком расстоянии я рассмотреть не смогла, а потому оставался шанс, что это просто похожий автомобиль, но… и этот шанс рассеялся, когда дверь открылась и на улице показался Лизин муж. Но чего я не ожидала, так это того, что с пассажирского сиденья вылезет Елена — подруга Лизы. В прошлом лучшая, но в этом году их общение само собой сошло на нет.