— Если я узнаю, что все это неправда, тебе будет еще хуже, чем если это окажется правдой, — проговорил Рома практически одними губами, но я прекрасно его услышала и прикрыла глаза, принимая его слова. Скольников же резко отпустил мое лицо, даже немного его оттолкнув. Наверное, все это он опять проделал с отвращением. Хорошо, что мои глаза были закрыты. 

Щеки тронуло легким порывом воздуха, и я поняла, что Роман ушел. Грузно опустилась обратно на диванчик и, прикрыв рот ладонью, пыталась сдержать всхлипы, которые уже перерастали в рыдания. Видимо, мой организм сам за себя решил, что теперь-то уж можно вдоволь наплакаться. И так держался ого-го сколько. 

Я быстро вытащила несколько салфеток, дергая их из вазочки одну за другой, и начала нервно промакивать лицо. Затем немного отдышалась и быстро набрала номер Скольникова-старшего.

— Да, Кристин.

— Я все ему рассказала, — вышло громче и писклявее, чем планировалось. Но чудо, что мой организм хоть как-то сейчас работал. 

— И? 

— Он ушел… 

— Он обязательно вернется. 

— Я знаю, — огрызнулась, всхлипнув, и быстро вытерла новую порцию слез. Я действительно прекрасно знала, что Рома вернется. Если не в скором времени обратно в кафе, то он нашел бы меня до вечера, только вечером в столице меня уже не будет. — Марк Всеволодович, теперь дело за вами. 

— Все готово. Ждем тебя. 

Я кивнула, словно мой собеседник мог меня слышать, и положила трубку. 

На самом деле до свадьбы Романа мне было до лампочки. Конечно, я не могла сказать так про самого Рому, но все же в данный момент в приоритете был не он, а Маша, которую я не видела с самых похорон. 

Тот идиот додумался потащить на кладбище ребенка. 

От злости слезы мигом испарились, и я быстро посмотрела на часы. У Ромы было еще двадцать минут. Дольше ждать я не буду. У меня был билет на самолет. Смяла использованные салфетки, попросила счет и вызвала такси. Когда время, которое я дала Роме, истекло, я резко поднялась, глубоко вдохнула, словно это могло мне как-то помочь, и пошла на улицу.

О смерти Елизаветы Максимовой я узнала через день после того, как это случилось. Из новостей. В офисе, конечно, сразу поднялась шумиха, я же поехала к ним домой. Тогда и узнала, что охране отдано наставление не пускать меня. Сначала я решила, что это некая месть Аркадия. Ведь он меня не переваривал. Поначалу я даже думала, что это была ревность к жене. 

Ведь никто не знал, из-за чего мы сблизились с Лизой. Сам Аркадий не имел даже малейшего представления о том, что Маша не их дочь. А Лиза всем представляла меня как знакомую, с которой лежала вместе на сохранении. 

Так оно и было. Мы две недели пролежали в одной палате. И родили в один день, хотя срок Лизы был на порядок меньше моего. Но о ее родах я тогда не узнала. Так же как и о том, что ее малыш появился на этот свет уже мертвым.

А вот Лиза прекрасно знала, что я собиралась отказаться от ребёнка, а потому забрала мою Машеньку. Денег у Лизы было, наверное, не меньше, чем у Скольниковых. Вот она и подкупила всех, кого только смогла. И выписалась из роддома не только с моей Машей на руках, но и с прахом своего сынишки. 

Да, просчёт Лизы был именно в этом. Она восемь месяцев носила под сердцем сына. И если родных она смогла убедить в том, что предсказанный пол ребёнка — ошибка узистов, то меня… когда я встретила их в парке четыре года спустя, — нет. Я тогда сразу все поняла. Возможно, почувствовала, возможно, просто сложила один плюс один. 

Тогда я и рассказала обо всем Марку. Мне нужно было знать все наверняка. И Скольников-старший выяснил. Даже свидетелей нашёл.