Первым опробовать купальню пошел Лесек. Он вышел закутанный лишь в простыню. Его вьющиеся волосы, намокнув, свернулись еще в более красивые локоны. Правильные черты лица и задранный нос являли красоту бога, которая не была видна за тряпьем.

Когда он подрастет, по нему будут сохнуть девчонки. Я в этом была уверена.

Он прошел мимо нас, даже не посмотрев в нашу сторону, но мы обе проводили его завороженным взглядом. Зонда закусила губу. Я толкнула ее локтем, чтобы она шла купать близнецов. Для детей мы разорвали простыни пополам.

Внизу уже был наведен полный порядок. Никакой соломы. Мы чисто вымыли полы и постелили перед камином перины. Не стали их делить, а уложили сплошной полосой, насколько позволяли лестницы, которые ограничивали пространство. Простыни постелили на перины внахлест, чтобы не сбивались.

В центре определили места для малышей. Договорились, что со стороны близнецов ляжет Зонда, а рядом с Ильгой и ее братом я. Каждому было выдано свои одеяло и подушка. Мы чувствовали себя на небесах от счастья.

– Почему дом не открывает остальные комнаты? – спросила меня Зонда, когда я терла ей спину.

У нее даже на плечах были веснушки. Я бы не назвала Зонду красавицей, но определенно милой. Особенно когда она не говорила гадости. Ее внешность можно было бы охарактеризовать всего парой слов: девочка-осень. Немного крупноватый нос, густо покрытый веснушками, большие зеленые глаза, аккуратный рот и белая-белая кожа. Ярко-рыжие вьющиеся волосы и такие же брови – эти краски были присущи последнему буйному цвету природы перед долгой зимой.

– Наш дом ждет возвращения хозяев, – мне пришлось объяснить очевидные вещи. – Он не хочет разбазаривать их богатства. Мы дали ему шанс не развалиться от одиночества. Ты заметила, он открывает нам только то, что для него не представляет значительной ценности, но позволяет соблюдать порядок. Солома на полу, брызги после умывания над фарфоровой чашей, веревки и белье, развешенные в коридорах, немытые мы. Ему это все не нравится. И дом потихоньку упорядочивает нашу жизнь. Но лишь для того, чтобы предстать перед хозяевами в полном блеске. «Смотрите, я вас ждал. Я не подвел».

– Но хозяева его подвели, – буркнула Зонда.

– У вас же тоже был живой дом? – осторожно произнесла я. Хотела дать понять, что иногда лучше покинуть дом, чем погибнуть при нападении.

– Мои родители не были настолько сильны, чтобы вложить в наш дом много магии. Такие усадьбы, как эта, подкармливаются магией из поколения в поколение, – Зонда повела взглядом по добротным стенам, украшенным керамикой, чтобы защитить их от влаги. – А наш дом был молод и слаб. Он не смог защитить ни себя, ни нас.

– А этот может? – я перестала намыливать мочалку.

– Этот может. Поэтому я сильно удивлена, что хозяева его бросили. Вы видели, какие решетки на окнах? А бойницы на крышах? Уверена, захоти дом избавиться от докучливых гостей и от нас не осталось бы и следа.

– Ничего себе! – выдохнула я, уважительно посмотрев на стены. Вспомнился рассказ Лесека о загубленных одним из домов захватчиков. – Выходит, в чужой дом лучше не забираться?

– Да. Неизвестно, сколько в него вложили магии. Чем старее дом, тем он может оказаться сильнее. Поэтому если и охотиться за вещами, то только после того, как дом разрушится. Мародеры это знают точно и не суются, ждут, когда рухнет последняя крыша.

– Фух! – я вытерла потный лоб рукой. – Значит, можно надеяться, что на нас никто лихой не нападет.

– Но дом можно сжечь. Мародерам резона нет, лишние хлопоты, а вот псам… Их ничто не остановит.