То, что нам в офис сосватали дочь Воскресенского, просто не могло пройти незамеченным. Я к тому моменту уже понимал, что меня хотят слить. Только не понимал ещё, каким образом. Поэтому каждый новый человек в моём окружении попадал под самое пристальное внимание. И, конечно, может Женя того и не замечала, но я стал присматриваться к ней буквально сразу же.

Первая мысль — какая она некрасивая. И дело тут даже не в её угловатой фигуре, со всех сторон больше напоминающей доску, не в чертах лица, по отдельности вроде бы даже красивых, а в каком-то общем впечатлении, которое она производила, когда смотрела на тебя этими своими водянистыми глазами. Я одно время даже думал, что её спецслужбисты натаскивали. Ведь через эту водянистую гладь невозможно было пробиться. Она держалась ото всех в стороне. Была вежливой, но закрытой. В сплетнях не участвовала, на обед с другими не ходила. Она не пыталась понравиться или как-то иначе вписаться в коллектив. Казалось, ей было вообще похеру, что он ней подумают. Так, словно она не планировала задерживаться здесь надолго.

Конечно, я не верил, что ей в игре против меня отводилась центральная роль, но что какая-то роль отводилась — не сомневался. А там ведь помните, как говорят? Держи друзей близко, а врагов ещё ближе… Я полагал, что смогу разузнать нечто такое, что позволит мне выиграть время, и меня совершенно не волновали методы, к которым для этого придется прибегнуть.

И вот теперь — сюрприз-сюрприз… Она аж целая моя заместительница.

Хожу долго, пока не начинают гудеть ноги. Город просыпается. Навстречу мне едет первый трамвай. Наверное, зря я всю ночь прошатался. На этот день у меня куча планов. Начиная от посещения врача и закачивая походом по магазинам, потому что я не доставлю удовольствия своим врагам видеть меня не в форме.

С жутким скрежетом вверх поднимаются жалюзи на окне киоска с прессой. Шесть лет прошло, а он всё так же стоит. Невольно бросаю взгляд на выстроенные в ряд журналы. На одной из газет замечаю свою довольную морду шестилетней давности. Видно, новости о моем освобождении не один день занимают умы журналюг.

Гашу в себе желание скупить все газеты подчистую, чтобы их никто не увидел. Потому что это бессмысленно — в сети миллион моих фото, оттуда их точно не выкорчевать. Да и карточку, что мне вручила Евгения Александровна, я не удосужился сунуть в карман. Хотел бы купить — так оплатить не чем. К чёрту!

Возвращаюсь домой, низко-низко опустив голову. Повсюду камеры, а журналюги в поиски сенсаций не поленятся поднять и их. Чувствую себя загнанным зверем, но по силе это и близко не такие эмоции, как те, что мне пришлось испытать шесть, нет, пожалуй, семь лет назад, когда земля под моими ногами задрожала. Ещё не сильно, но уже тогда я уловил то призрачное и пока необъяснимое ощущение надвигающегося конца. И начал к нему готовиться…

5. Глава 5

Евгения

Из-за дождя традиционный обед на лужайке приходится перенести в дом. Два дня небо хмурилось, чтобы сегодня пролиться на землю ливнем. Гляжу в окно, за которым беснуется непогода, и прикидываю, как бы отреагировали мои родственнички, если бы я, как хочется, выскочила из дома и побежала по лужам прочь.

— Максим, сынок, ты чего не ешь? Утка суховата? — кудахчет моя мать над пасынком.

Макса передёргивает. Судя по помятой роже моего сводного брата, у него жуткий бодун. В свои тридцать четыре он никак не угомонится. Его жизнь — вечный праздник. Девочки, выпивка, клубы и наркота. Вспоминаю, как мне всегда его ставили в пример, и топлю в бокале улыбку.