– Ну, раз ты так говоришь.

– Боже, – пробормотала я сквозь сжатые зубы, пока официант провожал нас до столика. – Весь Будапешт думает, что мы вместе.

Это же читалось и в озорных усмешках на лицах цыган-скрипачей. Почти сразу один из них, оставив остальных, подошел к нам, играя прямо за моим левым плечом. Это немного раздражало.

– Если дать ему денег, он уйдет, – заметил Янош, протягивая горсть форинтов.

– Так, что мне съесть? – я, нахмурившись, уставилась в меню, которое представало довольно для меня бесполезным. – Гуляш?

– Гуляш – это вкусное венгерское блюдо, но вообще-то это суп, а не то, что представляете себе вы, англичане. Посетители часто удивляются, когда его заказывают.

– Правда? Я в любом случае хочу попробовать. Хочу посмотреть, насколько он отличается.

– Я закажу вина. Может, бутылочку красного «Токая»?

– Это будет еще один новый опыт.

– Хорошо, – он кивнул.

Казалось, он немного отстранялся, обиделся? Довольно долго он сидел молча, пристально изучая меню, пока я смотрела на танцующих.

– Тебе нравится танцевать? – спросил он неожиданно, как только нам принесли вино.

– Я не очень хорошо танцую.

– Значит, ты не так часто это делаешь. Иди сюда.

Он встал и подал мне руку, холодный и серьезный, как офицер Прусской армии. С неохотой я взяла ее, позволив отвести себя в самый центр танцующих.

Как только мы оказались на танцполе, он выпрямился, так резко и ловко прижал меня к себе, что у меня дух захватило. Прежде чем я смогла оправиться, наши бедра соприкасались и мы уже мчались по всему периметру зала. Я понятия не имела, что это за танец, и не знала ни одного па, но он как-то вел меня, зная точно, когда мне пройти под его рукой, а когда вращаться вокруг него. Я чувствовала себя куклой, податливой и зависимой от его воли даже в собственных движениях. Это тревожило. Это восхищало. Я хотела, чтобы так было всегда.

Музыка, громкая и настойчивая, подгоняла нас, заставляя двигаться все быстрее и неистовее. Я кружилась, смеясь и покачивая бедрами, пока мое лицо не стало совсем красным и не закололо в груди. И не могла остановиться!..

Янош был искусен, силен и великолепно чувствовал музыку – я была очарована, поражена, покорена. Словно его рука на моем бедре обладала магией, подчиняя мои стопы его воле. Я чувствовала жар от его пальцев. Мелодия стихла раньше, чем я ожидала.

Я упала в объятия Яноша, все еще глупо смеясь, и грудью чувствовала, как бьется его сердце, пока он держал меня.

Он похлопал меня по бедру и отпустил.

– Кушать подано.

Мне потребовалась пара минут, чтобы отдышаться, прежде чем я сделала глоток красного вина, налитого официантом.

– Уау, – сказала я. – Это было… уау.

– Так, значит, тебе все-таки нравится танцевать?

– Такие танцы мне нравятся. Я имею в виду, что без тебя у меня бы не получилось, я бы не знала, что делать.

Он накрутил макароны на вилку.

– Для некоторых вещей в жизни тебе нужен мужчина.

– Можно танцевать и с друзьями.

– Это не то же самое. Не так. Мы танцевали так, потому что мы больше, чем друзья.

– О, Янош…

– Ты знаешь, что это правда. Страсть заставляет танец… – он зажестикулировал руками, подбирая слова, – … оживать. Нет страсти – танец мертв.

– Не думаю, что это так. Многие профессиональные танцоры – не любовники.

– Профессионалы – это не то же самое.

– Это тоже не гуляш. Ты был прав.

Ловкая смена темы, думаю, ты согласишься. Я увела Яноша от слегка раздражающего желания настаивать на том, что я его хочу, к разговору о том, как использовать и хранить паприку.

Беседы о еде и вине оставались ненапряженными, несмотря на то, что Янош даже не пытался сдержать негодования по поводу красной скатерти в клеточку.