А вдруг я ничего не чувствую из-за шока?! Я сделала, как он просил, и снова покачнулась.

- Это каблук, - рассмеялась я с облегчением. - Мои шпильки не приспособлены для хождения по нашим дорогам, да ещё в темноте.

- Держись...

И меня подхватили сильные руки. Я обхватила Марса за шею и оцепенела. Смешно сказать, но я впервые была на руках у мужчины. Нет, я не беру в расчёт ни папу, ни дядю, ни дедушку, которые таскали меня на себе в детстве. Я имею ввиду непередаваемое ощущение себя слабой женщиной, заключённой в надёжные мужские объятия. Сейчас я испытывала ощущения, как при первом поцелуе: робость, восторг, наслаждение.

Юра никогда меня не поднимал просто потому, что он хоть и был немного выше меня, но худощав и по весу ненамного больше. Это в художественной гимнастике я была тростиночкой, пока в переходном возрасте резко не вытянулась вверх и набрала лишний для спорта вес. Это поставило крест на дальнейшей спортивной карьере, на радость маме, которая меня хоть и поддерживала, но с болью в сердце переносила мои жёсткие тренировки и соревнования. 

В-общем, я всегда смеялась, что Юра надорвётся, подняв мою тушку, а потому никогда этого ему не позволяла. А сейчас понимаю, что была дурочкой: не переломился бы. Обязательно, всем женщинам просто обязательно нужно побывать на мужских руках. 

Я не ощущала  привычной брезгливости от того, что чужой, по сути, человек меня обнял, вторгся в моё личное пространство. Пока он нёс меня к ближайшей скамейке, я продолжала разглядывать его и наслаждаться звуком глубокого проникновенного голоса, даже не понимая, что он мне рассказывает. В тот момент это было не важно. Происходила какая-то магия, потому что я почувствовала себя счастливой, живой, молодой девушкой. Впервые за многие месяцы одиночества.

А Марс даже не понял, что он только что сотворил для меня. Он посадил меня на скамью и присел передо мной на корточки. Снял босоножку, пройдясь немного шершавыми пальцами по щиколотке.

- М-да, только на выброс, - осмотрев обувь выдал он свой вердикт.

- Ломай второй, - протянула ему пару.

Он усмехнулся и играючи сломал второй каблук. Я померила и горько вздохнула: колодка была прочной, с крутым изгибом, и без шпильки вообще невозможно было нормально пройти ни метра. 

- Я пойду босой.

- Не дури. Я тебя отнесу. 

Вновь подхватил меня на руки и зачем-то сказал:

- Я думал, ты меня сейчас чем-нибудь стукнешь. 

- Почему?!

- Ну не знаю. Прости за откровенность, но ты какая-то ершистая. Ты всё время держишь меня на расстоянии, страшно до тебя дотронуться, чтобы не огрести в ответ. И постоянно убегаешь.

Вот же гад, вспомнил-таки моё позорное бегство.

- Сейчас мне трудно от тебя бежать босиком, не хочется на что-нибудь напороться. А так-то да, чем-нибудь стукнуть хочется.

И, вопреки сказанному, прижалась к нему ближе. Я была благодарна этому непостижимому мужчине за то что он не вёл себя вызывающе, не давил, не пытался лапать, как другие. За то, что просто нёс и дарил мне чувство спокойствия. За то, что прочувствовал меня и мой принципиальный характер. Даже ершистой назвал как-то ласково.

Когда мы подошли к знакомым воротам, я сказала:

- Отпусти, дальше я сама.

- Точно?

- Точнее некуда. Во-первых, тебя не пустят без браслета, а во-вторых, Степан Матвеич дотошно всё подметает.

Марс меня опустил на асфальт, и я увидела, как он широко улыбается, и тени листвы от высокого кустарника играют на его лице. Без каблуков мне приходилось приподнимать немного голову, чтобы заглянуть в его глаза. Непривычное ощущение для той, которая привыкла на всех смотреть сверху вниз.