Вообще, эта дорога гораздо дешевле той, которою я ехал в Рим, но за то она и гораздо утомительнее[152].
Сама процедура прохождения таможни при всем ее формальном характере выглядела довольно внушительно. Начиналась она с оцепления прибывающего поезда кольцом вооруженных людей:
1. Досмотрщики, назначаемые для встречи заграничного поезда, должны заблаговременно занять места по линии железной дороги от черты границы до бангофа и при следовании поезда наблюдать, чтобы не было чего-либо спущено на пути.
2. Досмотрщики, высылаемые на встречу поезда, оцепляют его по прибытии на станцию со стороны, противоположной бангофу, и наблюдают, чтобы никто не мог пройти или чего-либо передать мимо Таможни[153] – и т. д.
В нашем распоряжении нет инструкций и описаний процедуры прохождения таможни при центробежном движении; можно предположить, что в общих чертах она соответствовала той, что действовала при центростремительной:
Досмотр производится таможенными чиновниками в особом, так называемом ревизионном зале (или на пароходе в общей кают-компании), куда и приглашаются все пассажиры вместе со своим ручным багажом, причем при входе в зал жандармская полиция отбирает паспорта для визы. В течение 10–12 минут визировки паспортов и выгрузки багажа пассажирам следует приготовить свой ручной багаж к досмотру, т. е. открыть чемоданы, несессеры, саквояжи, картонки, ремни и т. п., а также приготовить багажную квитанцию и ключи от большого багажа. Получив паспорта, таможенные чиновники приступают к досмотру пассажиров, вызывая их по фамилиям[154].
При этом у выезжающих пассажиров имело смысл искать лишь сокрытые от налогообложения суммы наличных; все остальное, напротив, было в их интересах задекларировать, чтобы избежать разорительных пошлин при возвращении. Паспортный контроль иногда затягивался при выезде дольше таможенного, так что пассажиру приходилось возвращаться в поезд без документов: «На станции Граница жандарм взял у меня заграничный паспорт и только в вагоне вернул его обратно»[155].
Кстати сказать, Общество спальных вагонов особенно кичилось тем, что его пассажиров подвергают таможенным процедурам не в общем зале, а непосредственно в поезде: «Для большинства интернациональных поездов „Люкс“ осмотр ручного багажа производится в вагонах таможенными служащими, которые и сопровождают поезд до ближайшей от границы станции. Кондуктора обязаны предупредить пассажиров о том, что будут осматривать багаж и, в случае надобности, служить переводчиком между таможенными чиновниками и пассажирами»[156]. У нас нет возможности установить, в каком из поездов (до перемены состава или после) осуществлялись эти процедуры – или же для польско-австрийской границы эта возможность не действовала. Не проясняет этот вопрос и описание, сделанное одним из пассажиров: «От самой Варшавы до границы природа и люди постепенно теряли свой родной вид. За станцию до Границы начали появляться австрийские солдаты. Затем в Границе нас заперли в вагоне (вагоны неудобные и запираются с боков), и жандармский офицер отобрал наши паспорта и спустя немного их нам возвратил. Офицер с олимпийским видом осмотрел нас, все оказалось в порядке, и мы были переданы австрийским кондукторам (здоровые ребята в голубых пиджаках)»[157].
Почти без перерыва (между Границей и первой австрийской станцией Щаково (Schakowa, ныне Jaworzno Szczakowa) меньше 5 км) пассажиры попадали в зону ответственности австрийской таможни, не в пример более обстоятельной:
Первое время австрийцы оставляют на меня очень неприятное впечатление. Из-под высоких фуражек на льняных волосах выглядывают совершенно чуждые нам по духу физиономии. Какая-то холодная самоуверенность написана на этих белых, как молоко, лицах, охваченных ярким румянцем, из которого готова брызнуть кровь; голубовато-серые глаза медленно останавливают на вас равнодушные, замораживающие взгляды; огромные, неимоверно вздернутые усы почти достигают до носа своими закрученными концами, которые шевелятся друг против друга.