Начальная застройка, продвигавшаяся по тщательно продуманному плану, предопределила основные линии развития для новорожденной столицы и в общих чертах сформировала ее облик, сохранившийся и по сей день. Но, помимо строительных забот, у дожа имелись и более насущные проблемы, и самую непростую из них создал он сам. Из всех правителей, которых до той поры знала Венеция, Аньелло был самым просвещенным, но и он поддался соблазну передать свою должность по наследству, а поскольку его старший сын Джустиниано находился в отъезде, в Константинополе, дож назначил соправителем младшего сына Джованни. Джустиниано вернулся и в гневе потребовал отстранить брата от должности; отец уступил, но Джованни, в свой черед, пришел в ярость и повел себя так недостойно, что Аньелло был вынужден изгнать его из города. Но все эти раздоры не выходили за пределы семьи и не угрожали безопасности республики. Строительные работы продолжались по плану, и в итоге можно смело утверждать: Аньелло Партичипацио больше, чем кто бы то ни было, заслужил славу первого зодчего Венеции. Печально лишь, что он не дожил до того события, которое, пожалуй, оказалось важнейшим в духовной истории республики, стало залогом ее религиозной независимости и укрепило ее национальную гордость, а заодно и подарило городу самый знаменитый и долговечный из его памятников.

Легенда гласит: корабль, на котором святой Марк плыл из Аквилеи в Рим, бросил якорь у островов Риальто. Здесь Марку явился ангел и благословил его такими словами: «Pax tibi, Marce, evangelista meus. Hic requiescet corpus tuum»[21]. Исторических оснований у этой легенды, мягко говоря, недостаточно, да и само пророчество казалось неосуществимым, поскольку святой Марк позднее стал епископом Александрии, где и прожил до самой смерти. Но легенда очень пригодилась в 828 г. или около того, когда два венецианских купца привезли из Египта некое забальзамированное тело и заявили, что это мощи евангелиста, выкраденные из александрийской усыпальницы. Как и следовало ожидать, рассказы об этой авантюре разнятся в деталях, но в целом сходятся на том, что купцам удалось каким-то образом уговорить или подкупить христиан, охранявших усыпальницу и обеспокоенных будущим своей церкви под властью сарацин. Похитители разрезали погребальные пелены на спине, извлекли тело и подменили его лежавшими тут же, под рукой, останками святого Клавдиана. Затем тело евангелиста уложили в большую корзину и понесли в гавань, где уже стоял наготове венецианский корабль[22].

Между тем аромат святости, исходивший от мощей, так усилился, что, по словам одного хрониста, «даже если бы в Александрии собрали все пряности мира, город и то не напитался бы таким благоуханием»[23]. Это, естественно, вызвало подозрения, и местные чиновники явились обыскать корабль. Но венецианцы спрятали свою добычу, накрыв тело в корзине слоями свинины, при виде которой чиновники, все до одного благочестивые мусульмане, закричали: «Канзир, канзир!» (то есть «Свинья, свинья!») – и в ужасе бежали прочь. После этого тело завернули в парусину и подняли на нок-рею, где оно и оставалось, пока судно не покинуло порт. Впрочем, на этом испытания не кончились: на обратном пути корабль едва не напоролся на какой-то риф, не отмеченный на карте, но святой Марк самолично разбудил спящего капитана и вовремя подсказал ему, что нужно убрать паруса. Благодаря этому корабль уцелел и в конце концов добрался до Венеции, где его драгоценный груз встретили со всем надлежащим ликованием.