– Это – для дамы! – гордо проговорил Михалыч, протягивая эту чашку Даше. – Даме непозволительно пить из вульгарной кружки. Тем более такое благородное вино.

Затем он разлил по «бокалам» густое темно-рубиновое вино и произнес с пафосом:

– За прекрасных дам, озаряющих своим присутствием наши тусклые будни! Настоящие джентльмены пьют стоя!

С этими словами он поднялся с ящика, отчетливо скрипнув суставами. Апостол последовал его примеру.

Даша поблагодарила галантного бомжа благосклонной улыбкой и пригубила вино, стараясь не думать о грязных пальцах, которые держали эту чашку. И не мыли ее, наверно, лет сто, а может, и того больше… Ну, да ладно.

Вино было терпкое и одновременно нежное, с легким ароматом весенних цветов. Однако Даша отпила совсем немного – она боялась опьянеть на голодный желудок. Не хватало еще, чтобы ее тут развезло. Краем глаза она заметила, что Апостол тоже почти не пьет – он только прикоснулся к вину губами.

Зато Михалыч одним глотком выпил почти всю кружку, поставил ее на ящик и снова покосился на бутылку.

– А что это там? – проговорила Даша, показав на угол за спиной у Михалыча. – Это не крыса?

– Где?! Не может быть! – Михалыч вскочил, повернулся и взглянул в угол. Вовка тоже невольно посмотрел в ту же сторону.

Воспользовавшись этим моментом, Даша быстро вылила содержимое своей чашки в кружку Михалыча и поднесла к губам, делая вид, что допивает.

– Не вижу! – проговорил Михалыч, разведя руками. – Да не должно быть здесь крыс, я все щели законопатил!

– Может быть, мне показалось. Бывает! Наверное, это просто игра света и тени.

– Ну, это может быть…

Михалыч заглянул в свою кружку и с удивлением заметил, что она почти полна. Допил ее содержимое и произнес:

– Давайте выпьем еще, у меня назрел следующий тост, очень актуальный! Владимир, а ты почему не пьешь? Вот, бери пример с нашей дамы – она уже все выпила!

Он разлил по импровизированным бокалам остатки вина, поднял свою кружку и произнес с пафосом:

– За долину Роны, где созрел виноград, из которого было создано это прекрасное вино! За долину Роны, благоухающую лавандой, жимолостью и жасмином!

– Да вы поэт! – Даша улыбнулась и снова пригубила вино из своей чашки. Михалыч в два глотка выпил свое вино и тут же задремал, привалившись к стене.

– Кто он такой? – вполголоса спросила Даша Апостола, кивнув на мирно похрапывающего Михалыча. – Не похож он на обычного бездомного алкоголика.

– Да, он действительно необычный человек. Между прочим, из какого-то очень древнего аристократического рода. Когда-то был лингвистом, блестящим переводчиком, преподавал в университете, в совершенстве знал семь или восемь языков, в том числе даже ассирийский… то есть, наверное, он эти языки и сейчас знает, только никогда не использует. Здесь они ему, сама понимаешь, без надобности.

У него была жена-красавица, большая старая квартира на Екатерининском канале, обставленная антиквариатом, он собирал живопись русского авангарда…

– И что же с ним случилось?

– Трудно сказать. Сам он каждый раз излагает другую историю. Вообще-то я слышал, что от него ушла жена к какому-то бизнесмену. Его это очень подкосило, и он запил. Правда, пил не водку и не бормотуху, а вино. Поначалу – только хорошее, потом – какое попадется. По пьяному делу потерял квартиру и со временем поселился здесь, в этом подземелье. Тут уже как-то поуспокоился, пить стал меньше и вроде как нашел себя. Только стал изображать такого простачка. Здешние подвалы знает, как никто другой…

Даша поняла, что школьный приятель снова ее забалтывает, чтобы не спрашивала, что он-то тут делает. Для чего шляется по этим подвалам, причем часто, потому что с Михалычем дружит и в шахматы играет, и одет он соответственно: куртка непромокаемая, ботинки на толстой подошве, рюкзачок со всем необходимым.