– Это я, Михалыч!

– Какой это я?

– Ферзь на Е-8!

– А, Владимир!

Раздался тяжелый скрежещущий звук, и в стене открылась незаметная прежде дверь. Апостол прошел в эту дверь, слегка пригнувшись, и Даша последовала за ним.

Они оказались в небольшом подвальном помещении со сводчатым потолком. Помещение это освещалось допотопной керосиновой лампой, возле одной стены стояли штабелем несколько десятков запыленных, поломанных ящиков, возле другой лежала груда рваных мешков и грязных одеял. Посреди подземной комнаты стоял настоящий бомж – заросший до глаз тип в каком-то жутком бесформенном одеянии. Не то в мешке дырку для головы проделал, не то от женского платья огромного размера рукава оторвал.

Этот тип быстро взглянул на Вовку, затем перевел глаза на Дашу и довольно долго ее изучал. Затем снова взглянул на Вовку и спросил, склонив голову к плечу:

– Это кого же ты ко мне привел?

– Это Даша, подруга моя. Она чуть не попала под раздачу в Четвертом складе. У них там сегодня большая перестрелка.

– В Четвертом? То-то мне показалось, что я с той стороны выстрелы слышал! – Михалыч помрачнел, закрыл дверь, через которую вошли Даша с Вовкой, запер ее на здоровенный ржавый засов и еще для верности накинул тяжелый крюк.

Закончив эту несложную процедуру, повернулся к своим гостям и проговорил:

– Ну, теперь нас никто не побеспокоит!

– Ну вот. – Вовка повернулся к Даше. – Я обещал привести тебя в безопасное место. Вот и привел. Познакомься – это здешний хозяин, Георгий Михайлович, можно просто Михалыч.

– Можно, – милостиво кивнул Михалыч. – Я не возражаю!

Он придвинул два ящика и предложил:

– Садитесь! Отдохните малость, вы явно устали, если из Четвертого склада шли, да еще под обстрелом.

При этом у него был такой вид, как будто он принимает гостей в Букингемском дворце.

Затем он в том же духе продолжил:

– Я предложил бы вам выпить, у меня здесь очень хороший винный погреб, оставшийся еще от братьев Елисеевых, – он кивнул на штабель ящиков, – да, к сожалению, все вина скисли за прошедшие сто лет, я проверял.

– Михалыч у нас – большой знаток хороших вин! – с уважением проговорил Апостол. – Намек понял! Я как знал, что зайду к тебе, и кое-что прихватил… – С этими словами он достал из своего рюкзака темную бутылку и протянул ее Михалычу.

Тот осторожно взял ее в руки, оглядел при свете керосиновой лампы и с уважением проговорил:

– «Шатонеф дю Пап» две тысячи восьмого года! Прекрасный год был для этого вина! И ты рисковал такой бутылкой? А что, если бы в нее попала шальная пуля?

– А если бы в меня или в нее? – Вовка кивнул на Дашу.

– Человек – создание прочное, не всякая рана для него смертельна. А вот бутылка от любой пули разлетелась бы вдребезги… кстати, Владимир, ты, когда в мою дверь стучал, сказал «Ферзь на Е-8». Значит, это и есть твой следующий ход?

Вовка повернулся к Даше и пояснил:

– Мы с Михалычем иногда играем в шахматы. И вот последнюю партию недоиграли. Но сейчас не самый подходящий момент… может быть, позднее?

– А я лично считаю, что для шахмат и для вина момент всегда подходящий!

– Но у нас ведь гостья, а ей вряд ли будет интересно наблюдать за нашей игрой.

– А вот тут ты прав! Что-то я совершенно забыл о правилах гостеприимства!

Михалыч придвинул еще один ящик, накрыл его вместо скатерти газетой (это была газета «Новоржевские новости» за позапрошлый год), поставил посредине бутылку, затем достал откуда-то из своих запасов две помятые алюминиевые кружки и одну позолоченную чашку тонкого фарфора удивительной красоты с изображенным на нем рафаэлевским ангелом и отбитой ручкой.