Морщинистые руки пробежали по гладкой спине и животу Александры, а затем спустились ниже, к завязкам ее просторных панталон. Она осторожно спустила их, обнажив поросль мягких волос на лобке. Глядя Александре прямо в глаза, старуха осторожно ощупала ее снизу и просунула внутрь палец.

Александра тихо ахнула.

Старшая наложница опустилась на колени и осмотрела ее стройные, крепкие бедра и красивые маленькие ступни.

Снова выпрямившись в полный рост, она с довольным видом произнесла:

— Ты очень красива, юная наложница, и тебя ждет большое будущее.

Александра невольно вспыхнула, когда старуха обняла ее и поцеловала в лоб. Затем она помогла Александре снова одеться и, приведя на коврик посреди комнаты, велела ей сесть на колени.

Они сидели лицом к лицу, слушая азан.

— Для того чтобы продолжить путь, — сказала старуха, — ты должна принять ислам.

Александра кивнула: Хатидже еще вчера подготовила ее к такому шагу.

Старшая наложница взяла Александру за руку и осторожно вытянула указательный палец.

— Повторяй за мной: «Ля хауля ва ля куввата илля би-Лляхи»… Нет силы и мощи ни у кого, кроме Аллаха…

Александра тут же узнала слова, которые произносил муэдзин.

Старуха подняла палец перед ее лицом и велела повторить слова на новом для нее языке.

— Ля хауля ва ля куввата… — запинаясь, проговорила Александра.

— …илля би-Лляхи, — напомнила старшая наложница.

— …илля би-Лляхи…

Подняв Александру на ноги, старуха снова обняла и поцеловала ее.

— Отныне у тебя другое имя: Хасеки Хюррем. «Хасеки» значит «наложница». «Хюррем» — «Веселая».

— Хасеки Хюррем, — повторила девушка, пытаясь с помощью новых, незнакомых звуков заглушить страх и горе, навсегда изменившие ее жизнь. — Веселая… — прошептала она, надеясь, что новое имя поможет ей в будущем.

Хюррем обняла старшую наложницу и поцеловала ее в увядшую, морщинистую щеку.

Она поняла, что оживает.

Девушка улыбнулась — искренне и с растущей уверенностью.

Утро Хюррем провела в хамаме. Согревшись в жарко натопленном зале, она нежилась в прохладной каменной галерее, прислушиваясь к звонким голосам девушек, беседующих рядом.

Вскоре к Хюррем присоединилась Хатидже, которой очень понравилось новое имя подруги. Все утро они нежились в воде и болтали. Вдоволь наплескавшись в бассейне, они легли на мраморную плиту в центре зала. Две рабыни-мавританки принялись массировать их и умащать благовониями. Хатидже и Хюррем пили растопленный снег с вершин Карпат, подслащенный порошком из лепестков тюльпанов.

После обеда, состоявшего из свежеиспеченного хлеба и всевозможных фруктов, Хатидже повела Хюррем на верхнюю галерею. Там старшие наставницы давали всем наложницам уроки. Девушки учились говорить и писать на всех языках, распространенных в Османской империи. Кроме того, наложницам давали уроки вышивания и шитья, а также обучали истории, математике и географии. Две старшие наложницы учили их петь и играть на разных музыкальных инструментах. Хюррем не терпелось приступить к урокам, выучить турецкий и фарси и прочесть тысячи книг и рукописей, которые она видела на верхнем ярусе.

Так шли дни и недели. Ей ничего не оставалось желать. Она жадно впитывала знания и на время забыла обо всем остальном.

Сидя на деревянной табуреточке на верхней галерее, Хюррем с удовольствием наблюдала за птицами, играющими на верхних ветках бука, и вышивала себе рубашку. Она что-то мурлыкала себе под нос, радуясь теплому солнцу. Услышав шорох босых ног по половицам, она подняла глаза и увидела, что к ней подошел Гиацинт.

— Солнце меркнет по сравнению с твоим блеском, красавица.