.) Я же тебе говорю: сегодня такой день. Телевидение. Николай Иванович сказал: «Никакой лакировки». Повел по классам: «Говорите, что хотите». Ну, все молчат— захолустье. А он одному: «Читай стихи», другому: «Пой». – «Что?» – «Что хочешь». А третьему: «Язык показать хочешь? Покажи!» Представляешь, он и учителям говорит: «Хотите показать язык? Кто может показать язык? Ну тогда я покажу язык!» И показал! Прямо в телекамеру – два раза просили повторить. И я показала. Все наши – в шоке! Представляешь, что они говорили потом?! Зайду в учительскую – замолкнут и молчат. Только выйду – как улей: у-у-у-у. А Николай Иванович…

Григорий. Да погоди ты! Николай Иванович – это вот этот? Что происходит? Ты можешь объяснить?!

Екатерина Павловна растерянно смотрит на Григория.

Екатерина Павловна. Гриша, Николай Иванович… (Вдруг поняв.) Господи, ты же ничего не знаешь! Я писала тебе уже в сентябре. До тебя не успело дойти письмо! Николай Иванович новый директор! Ты не представляешь, что это за человек!

Григорий. Да уже представляю. Но какого черта он у нас в доме?

Екатерина Павловна. Подожди, Гриша. Я тебе все расскажу. (Садится на стул.) Нашего дурака выперли на пенсию. Он еще оставил себе полставки истории. Так Николай Иванович сказал ему: «Вы маленький Брежнев захолустного масштаба». Представляешь?! И он с тех пор не появляется. А Николаю Ивановичу построили дом на старом карьере: РОНО заказало РСУ. Он жил в нем с сентября, а дом развалился месяц назад.

Григорий. Дом я видел.

Екатерина Павловна. Вот! (Радостно.) И я предложила Николаю Ивановичу жить у нас – у нас же полдома пустует. И он согласился!

Григорий. Ну?

Екатерина Павловна. Ну как же. Ты же знаешь наше захолустье. Сразу сплетни, разговоры, мол… Они не понимают, что Николай Иванович просто выше этого. Ты не представляешь, что это за человек! У него два диплома: физмат и филфак. А ведет он историю. И знает три языка. И даже умеет читать японские иероглифы. И кружок японского в школе ведет. Японский – это у нас-то, в нашем захолустье, представляешь?

Григорий. Представляю.

Екатерина Павловна. Он пришел в школу на работу джинсах! Представляешь?! Директор школы – в джинсах. Вся школа стояла, а он шел по живому коридору, представляешь?! Представляешь, как он шел?!

Григорий. Катя, что с тобой? Ты как ненормальная. Как ты говоришь?

Екатерина Павловна. Как я говорю?

Григорий. Как ненормальная. Ты можешь спокойно объяснить, почему этот Николай Иванович должен жить у нас в доме?

Екатерина Павловна (разочарованно). Ну как же, Гриша… (Встав со стула.) Ему же негде жить. Его дом развалился. Скоро зима. Он ведь согласился. Теперь у нас все переменится в школе. И ты вернешься в школу. Я говорила с Николаем Ивановичем. Он возьмет тебя. Не нужно будет ездить на эти заработки. Теперь никто не посмеет тебя преследовать.

Григорий. Преследовать?

Екатерина Павловна. Конечно. Теперь, когда у нас Николай Иванович, каждый может преподавать так, как хочет. И никто ничего не запретит. Даже заврайоно. Он сам боится Николая Ивановича. И то, что тебя выжили из школы…

Григорий. Подожди, меня выжили? Кто выжил?

Екатерина Павловна. Как «кто»? Они…

Григорий. Кто «они»? Что ты говоришь? Кто выжил, кто преследовал?

Екатерина Павловна. Ну как… Ты ведь ушел из школы…

Григорий. Ушел. И не собираюсь возвращаться. Ты в своем уме? Да я две зарплаты платить буду, только чтобы не ходить в эту школу!

Екатерина Павловна. Почему, Гриша?

Григорий. Потому что не хочу.

Екатерина Павловна. Не… Не понимаю…

Екатерина Павловна