Когда мы приступаем к этому таинству, нам следует думать о Христе. Это Он должен быть в центре исповеди. Слава и любовь Божия значат при этом больше, нежели наши грехи. Мы должны смотреть скорее на Иисуса, а не на самих себя; скорее на Его благость, а не на нашу нищету. Ведь духовная жизнь – ничто иное, как диалог любви, собеседником в котором всегда является Бог.
Возвращающийся в отчий дом блудный сын – а мы находимся как раз в его ситуации, когда решаемся исповедоваться, – отдает себе отчет в собственной греховности: Я не достоин называться сыном Твоим; однако же, приближаясь к отцовскому дому, он с глубоким чувством видит вновь с детства знакомые очертания самого дома, двора, хозяйственных построек… А вот и до боли знакомая фигура отца, приближающаяся к нему. Наступает важнейший момент: встреча. Любая исполненная истинного сокрушения исповедь – это приближение к святости Божией и осознание сокровенной правды о себе самом, правды, которая может быть затемнена и искажена грехом; освобождение подлинной человечности и, таким образом, новое обретение утраченного блаженства от того, что я – спасен, блаженства, которое большинство наших современников уже не способны ощущать[117]. Мы должны стараться осознать свою сокровенную жажду Бога и приблизиться к Нему. Ведь Он именно этого ожидает от нас.
Нам следует желать встретиться с Господом один на один, причем так скоро, как это возможно. Желать этого так, как желали апостолы, когда несколько дней не видели Его. Нам следует желать оставить пред Его стопами всю ту боль, которую причиняет нам вид наших слабостей, ошибок, несовершенств, грехов, как во время исполнения наших профессиональных обязанностей, так и в отношениях с другими людьми, в любви, в апостольском служении, в делах благочестия.
Это усилие, посредством которого во время исповеди мы сосредотачиваемся на Иисусе, имеет огромное значение. Именно таким образом мы сможем избежать рутины и извлечь из глубины души то, что больше всего тяготит нас и что может стать явным лишь в свете Божией любви. Вспомни милосердие Твое, Господи, и милость Твою, которая от века.
8.2Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня.[118]
Многократно в течение нашей жизни мы просили о прощении, и многократно Господь прощал нас. В конце каждого дня, во время вечернего испытания совести, мы можем сказать Ему: Помилуй меня, Боже… Каждый из нас знает, насколько мы нуждаемся в милосердии Божием.
Будем же приступать к исповеди, чтобы просить о прощении прегрешений наших, как просят о милостыне, которую мы не заслуживаем. Будем приступать с доверием, полагаясь не на свои заслуги, но на Его милосердие, вечное и бесконечное, всегда готовое прощать: Сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже[119]. Cor contritum et humiliatum, Deus, non despicies.
Он требует от нас лишь того, чтобы мы исповедали свои грехи в простоте и смирении, чтобы мы признали свою вину. Поэтому мы приступаем к исповеди, в первую очередь, с той целью, чтобы лицо, замещающее Самого Бога и действующее от Его имени, даровало нам разрешение от грехов, а не для того, чтобы нас поняли и утешили. Мы идем просить о прощении. Поэтому исповедание грехов не заключается в их простом перечислении, так как тут вовсе не требуется дать подробный отчет о своих падениях. Требуется, однако, подлинным образом взять на себя вину за свои падения. Обвинять же себя следует под воздействием глубочайшего убеждения в том, что то, что случилось однажды, никогда не должно повториться. Обвиняя себя, мы не должны искать себе оправданий, затушевывать свои прегрешения или уменьшать свою за них ответственность. Господи,