– Я лишь хотел пожаловаться на то, что их до сих пор держат взаперти, а мужчин, как я слышал, отделили от женщин и детей.

– Верно, но их поведение оказалось для нас неслыханным. Петар утверждает, что даже разговоры об этом опасны для общественной морали.

– Но сколько это будет продолжаться?! – Ванимен в сердцах шлепнул себя по бедру. – Я так и вижу – и как четко я вижу, чувствую, слышу, обоняю и ощущаю на вкус – насколько они несчастны в заточении.

– Я уже говорил тебе, – сказал Томислав, – что бан велел охранять их и хорошо заботиться до тех пор, пока он не узнает о них все, что ему нужно. Думаю, ждать осталось недолго. Мы многое сумели узнать друг от друга, и теперь, когда ты выучил наш язык, ты сможешь поговорить с ним сам. Бан тоже этого желает.

– Но когда? – Царь Лири покачал головой. – Наверняка он очень занят, объезжает свои владения и неделями не бывает в замке. А мой народ тем временем томится в заключении, которое для него хуже пытки. Твой барон, быть может, полагает, что кормит их хорошо, однако мой собственный желудок утверждает, что получает слишком много зерна и молока, но совсем мало рыбы. Они слабеют – и не только из-за еды, но и без воды тоже. Воды для питья им, конечно, дают вдоволь, но когда они в последний раз плавали, когда отдыхали под водой, как того требует для нас природа? Ты позволяешь мне освежиться в ручье, но даже я чувствую, как медленно усыхает моя плоть.

Томислав кивнул:

– Знаю, друг Ванимен. Или догадываюсь о том, чего не знаю. И что же тут можно сделать?

– Я думал об этом, – заговорил Ванимен, воспрянув духом. – Неподалеку отсюда есть озеро. Позвольте нам жить в нем на свободе. Конечно, не всем сразу – кто-то останется заложником, дожидаясь своей очереди. Там, конечно, хуже, чем в море, но все же вода поддержит наши силы, вернет из нынешней полусмерти.

Я, кстати, заметил, что никто в этом озере не ловит рыбу. Но мы сможем и станем ее ловить. Рыбы там наверняка множество, хватит и нам, и поделиться с вами. Мы наловим столько рыбы, что возместим все затраты, которые вы уже на нас понесли. Разве это не придется по душе вашему барону?

Томислав вздохнул:

– Придется-то оно придется, не будь это озеро проклято.

– Как так?

– Там обитает водяной, подводное чудовище. Он рвал сети, что забрасывали рыбаки. Когда же мы послали в озеро лодки с вооруженными мужчинами, их оружие не смогло его ранить. Он потопил лодки, и те из храбрых парней, кто не умел плавать, утонули. Как-то мы решили построить там мельницу, чтобы не возить зерно в Скрадин, но, когда она была почти готова, водяной подплыл вверх по ручью и стал плескаться в мельничном пруду. Он так напугал всех, что люди сломали уже готовую плотину, лишь бы он уплыл обратно в озеро.

– Но почему священник вроде тебя… не изгнал его? – с трудом произнес Ванимен, нахмурившись.

– Народ этого не пожелал бы. А церковь и дворяне считают, что лучше уважить их желание. Экзорцизм изгнал бы из этих мест все существа полумира, а некоторые из них, как верят люди, приносят удачу. Уж лучше отказаться от рыбы из озера и иногда попасться на обман лешего в лесу, чем жить без полевика, отгоняющего насекомых с полей, или домового, приносящего благополучие в дом, без кикиморы, что иногда помогает в работе усталой крестьянке… – Томислав вздохнул. – Да, это язычество, но безвредное. Оно не затрагивает истинной веры селян и помогает им в нередко тяжкой и унылой жизни. Последователи Богомила изгнали всех этих древних помощников отовсюду, где те жили, но богомилы не знают радости и ненавидят этот мир, который Господь сотворил для нас прекрасным.